Время повзрослеть - Джеми Аттенберг Страница 6

Это напугало меня до истерики. Мгновенно проснувшись, я сфокусировалась на обстановке в поисках реальности, стабильности, центра. Я уставилась на кресло. И тогда я осознала, что это было именно то кресло, в котором отец умер от передозировки. Все-таки это было его любимое место в квартире. Он постоянно засыпал в нем. Отец умер в нашей гостиной, слушая джаз, пока я была в школе; мама часто упоминала об этом. Она никогда не говорила, где именно он умер. Но, скорее всего, в своем кресле. А теперь оно стояло в моем доме и я частенько дремала в нем. Листала воскресную газету. Несколько раз я занималась в нем сексом, не традиционным, а оральным, как пассивным, так и активным. Секс на смертном одре отца. Классный подарок, мам.

Я позвонила маме, чтобы подтвердить свои догадки. Она не отвечала. Я оставила ей сообщение. Мама не перезванивала несколько недель, а когда все-таки позвонила, я ехала в метро на работу и не могла взять трубку, поэтому ей пришлось оставить мне сообщение. Вот что она написала: «Дорогая, если тебе не нравится кресло, просто избавься от него».

Я позвонила брату.

— Мама отдала мне кресло, в котором умер отец, — пожаловалась ему я.

— И ты взяла его? Она и мне пыталась его втюхать, — ответил он.

— Ну я же не знала, что это за вещь, — возмутилась я. — Наверное, я отгородилась от осознания этого. — Поскольку я славилась подобным поведением, брат не стал со мной спорить.

— Мне снились кошмары о нем, — поделился он со мной. — Просто выброси его.

— Прямо на помойку? — сконфузилась я.

— Андреа, просто выкинь его к чертям, — сказал он.

Но я понимала, почему мама так была привязана к нему и почему хотела передать его кому-нибудь, а не выбросить на помойку. Это было кресло отца. Поэтому я решила продать его на «Крэйгслисте» ^[7], чтобы знать, в чьи руки оно попадет. Я поискала стоимость в интернете. Комплект из двух предметов оценивался в тысячу долларов. В субботу утром я выставила его за двести пятьдесят. «Срочно продам. Кресло ищет хороший дом. P.S. Мой отец умер в нем».

На объявление ответило множество людей, я дала всем свой домашний адрес, чувствуя себя сумасшедшей. Купив бутылку вина, я впускала всех, кто приходил. Явилась молодая пара, оба не старше двадцати, только окончили колледж в Мэне и теперь обустраивали свою первую квартиру. Они были так молоды и полны надежд, что я возненавидела их и отправила восвояси. Явилась женщина по имени Адель, она работала в рекламе и казалась высокомерной. Смерив меня взглядом с головы до ног, она опустилась на колени и оперлась на локти, чтобы осмотреть кресло снизу, пожаловалась на царапины и предложила на сто долларов меньше. В итоге я почти орала, провожая ее до двери. Затем была пара медлительных пенсионеров, чье хобби заключалось в том, чтобы глазеть на чужую мебель, убивая свое время и нанося визиты незнакомым людям. После них пришло еще с десяток человек. Они просили разрешения воспользоваться моей ванной, вытирали руки моим полотенцем. Они выбрасывали стаканчики из-под кофе в мою урну. Они усаживались в кресло, вытягивая ноги на оттоманку. Какому-то парню, бывшему члену студенческого братства, не обладавшему особым вкусом, показалось, что это именно тот тип мебели, который ему нужен, и он произнес:

— Оно выглядит так старомодно…

Ну все, хватит, вон из моего дома. Скряги, неудачники, неприятные существа. Ни один из вас не достоин кресла моего отца.

Потом пришел Аарон, начинающий певец фолка с кудрявыми волосами, в расстегнутой рубашке. Он жил в городе только полгода, и от него несло травкой. Этот парень понравился бы моему отцу по многим причинам. Например, Аарон внимательно выслушал бы все три истории о Дилане ^[8] из папиного репертуара. Отец любил их рассказывать. Аарон сообщил, что внизу у него фургон и он без проблем заберет кресло хоть сейчас. По его словам, фургончик предназначался для гастролей. Он играл в кофейнях по всей Америке. Фолк-музыка, он приехал сюда ради фолк-сцены. «А есть ли здесь фолк-сцена?» — подумала я, но не произнесла это вслух, нет, все-таки произнесла.

— Есть, — сказал он, смеясь. — Ты мне нравишься. Прямо мужик в юбке.

Мне показалось, что это был его способ вернуть контроль над разговором, признать мою критику, но при этом дефеминизировать меня. Он глупец, всего лишь очередной мужчина. Больше меня не волновала его расстегнутая рубашка. Он предложил мне двести долларов за кресло.

— Пока-пока, — ответила я.

— Тогда давай как-нибудь выпьем кофе. — Он бросил взгляд на полупустую бутылку вина на столе. — Или чего-нибудь покрепче. Или чего-то другого, что пожелаешь.

Он сказал, что я выгляжу так, будто мне нужен свежий воздух. Это была правда. Я вышла на улицу вместе с ним. Он указал на фургончик и сказал, что мы можем забраться в него. Я согласилась. Какое-то время мы целовались внутри.

— Давай кайфанем, — предложил он.

— Не хочу, — ответила я. — Я уже пьяна, мне хватит.

— А мне нет, — сказал он, доставая косяк.

— Ладно, давай, — сдалась я и тоже затянулась.

Мы поднялись в мою квартиру, еще немного подурачились и очень близко подошли к тому, чтобы заняться сексом, то есть фактически мы уже были голые, я — в трусах, он — в боксерках, и его член торчал из них и стоял на меня, как кол, но потом он толкнул меня в кресло, и в этот момент я взбесилась.

— Тебе лучше уйти, — бросила я Аарону. — Это уж слишком странно.

— Ты уверена? — удивился он. — Мы можем сделать это прямо сейчас, жестко и быстро, и все закончится. — Он произнес несколько грязных слов, с трудом соединив их в предложение, но идею я уловила.

— Нет, уходи.

Я чувствовала, что он не представляет угрозы, но мне пришлось применить некоторую силу, чтобы вытолкать его за дверь. Этот поступок казался мне правильным. После он исчез.

Что это вообще было? Мой дом опустошили незнакомцы. Так же, как и мое тело. Я целовалась с мужиком в фургоне. Я позволила всему этому случиться. Я привлекла все это в свой дом. Если бы я просто выбросила кресло, ничего не произошло бы. Я чувствовала себя физически больной. Чертово кресло! Хочу, чтобы оно исчезло. Вдруг я вспомнила о визитке человека, который может все. Порывшись в ящике стола, я нашла ее и набрала номер. Ответил Алонзо. Я напомнила ему, кто я, что я дочь своей мамы.

— Дочь Эвелин, ну конечно. Э-ве-лин, — пропел он.

Я рассказала ему о кресле.

— Как думаешь, твоей подруге оно все еще нужно? — спросила я.

— Дай-ка подумать, кто это был… Шарлотта?