Небесный лабиринт. Прощение - Мейв Бинчи Страница 6

После третьего раза Джек взял ее руку и поднес ее к губам.

Он наклонил голову, поэтому Бенни не видела его глаз.

А потом отпустил.

Нет, это не было шуткой или глупым экстравагантным жестом в стиле Эйдана.

Никто не стал бы так долго держать твою руку и так долго ее целовать, если бы не хотел этого.

Или стал бы? Стал бы?

Десси Бернс сказал, что миссис Хили бывает чересчур высокомерной; временами она разговаривала с ним более резко, чем требовалось. Правда, тогда он слегка перебирал; кое-кто мог бы сказать, что эта женщина была права. Но когда Десси Бернс трезв, на свете нет более честного и справедливого человека.

Если называть вещи своими именами, то Фонси сказали, что он не может разгуливать по Нокглену с таким видом, будто этот город принадлежит ему. Кто он такой? Племянник макаронника; кто видел его мать-макаронницу и отца-дублинца после того, как они привезли сюда этого мальчишку? Парень без роду-племени, не знающий Нокглена. Так что пусть не ерепенится. А что касается племянницы Пегги, то ее манера одеваться вводит людей в искушение. Может быть, выговор, полученный от миссис Хили, заставит ее образумиться.

Марио сказал, что придет, встанет на ступеньках гостиницы Хили и плюнет в ее дверь, потом плюнет на дверь, а потом пойдет домой и плюнет в Фонси.

Фонси сказал, что лично его это нисколько не волнует. Он собирается в Ливерпуль за прекрасным подержанным музыкальным автоматом фирмы «Вюрлицер», объявление о продаже которого видел в газете.

Неожиданно Марио продемонстрировал свою преданность племяннику. Раньше он жаловался на парня всем подряд, но теперь говорил, что сын его сестры — это соль земли, опора его старости и хрустальная надежда всего Нокглена.

Кроме того, Марио утверждал, стуча кулаком по всему подряд, что он больше ни глотка не выпьет в баре Хили. Но поскольку он никогда там и не пил, говорилось это только для красного словца.

Во второй половине дня в гостиницу Хили пришел Саймон Уэстуорд и осведомился, готовят ли у них обеды.

— Ежедневно, мистер Уэстуорд. — Миссис Хили была рада видеть его у себя. — Могу я угостить вас чем-нибудь за счет заведения, чтобы отпраздновать ваш первый визит к нам?

— Вы очень добры… миссис… э-э…

— Хили. — Она красноречиво посмотрела на вывеску гостиницы.

— Ах, да, прошу прощения за глупость. Нет, не сейчас. Значит, обеды у вас готовят. Отлично. Я не был в этом уверен.

— Каждый день с двенадцати до четырнадцати тридцати.

— Ох…

— Это время вас не устраивает?

— Почему? Очень хорошее время. Но я думал о вечернем обеде.

Миссис Хили всегда гордилась своим умением пользоваться любой возможностью.

— Мистер Уэстуорд, до последнего времени по вечерам у нас устраивали только чайный стол, но, когда настанут рождественские каникулы, мы начнем готовить вечерние обеды. И сохраним этот обычай после каникул.

— Начнете?

— Со следующего уик-энда, мистер Уэстуорд, — сказала она, глядя Саймону прямо в глаза.

* * *

Официант считал, что им следует попробовать «самбуку». Это такой итальянский ликер. За счет заведения. Он может положить туда кофейные зерна, чтобы немного осветлить. Это чудесный напиток, которым следует завершать ленч зимой.

Он сидели и гадали, угостят ли ликером хмурую пару или его принято подавать только тем, кто счастлив.

— Мы увидим вас в следующий уик-энд? — жадно спросил официант. Бенни захотелось его убить. Она так хорошо держалась. Зачем ему понадобилось говорить о новом свидании?

— Надеюсь, мы здесь не в последний раз, — ответил Джек.

Они шли по Набережной, которая часто казалась Бенни сырой и холодной, но сегодня днем была залита солнцем и тонула в розовом свете.

У деревянных столов с подержанными книгами стояли букинисты.

— Как в Париже, — весело сказала Бенни.

— Ты была там?

— Конечно, нет, — добродушно засмеялась она. — Это я хвастаюсь. Просто видела на картинах. И в кино тоже.

— Конечно. Ты изучаешь французский и со временем сможешь сама покупать что-то у парижских букинистов.

— Сомневаюсь. Читать Расина и Корнеля по-английски это одно, а в подлиннике — совсем другое.

— Ерунда. Когда я приеду играть в регби на «Парк-де-Прэнс» ^[3], ты будешь моим гидом.

— Не сомневаюсь, что приедешь, — сказала она.

— Теперь уже я хвастаюсь. Вряд ли я вообще смогу играть где-нибудь, если буду есть так, как вчера и сегодня. Мне нужно тренироваться. Ты не представляешь себе, что это такое.

— Хорошо, что сегодня у тебя нет тренировки. Вы ведь часто тренируетесь по субботам, верно?

— Сегодня была тренировка. Но я ее пропустил, — сказал Джек.

Внезапно она посмотрела на него. Прежняя Бенни отпустила бы какую-нибудь шутку. Но новая Бенни делать этого не стала.

— Я рада, что ты это сделал. Ленч был чудесный.

Она оставила сумку с принадлежностями для ночлега в магазине у остановки автобуса. Продавщица поставила ее на прилавок. Они взяли сумку и пошли к стоянке.

— Что будешь делать сегодня вечером? — спросил он.

— Пойду в кафе Марио и расскажу людям про бал. А ты?

— Понятия не имею. Наверное, когда приду домой, меня будут ждать какие-нибудь приглашения. — Он непринужденно засмеялся, как человек, которому не приходится планировать свою жизнь.

Джек передал в автобус ее застегнутую на «молнию» сумку. Бенни молилась, чтобы Майки не отпустил одну из своих дурацких шуточек.

— А вот и ты, Бенни. Я знал, что вчера в автобусе тебя не было. Вес был меньше обычного, — сказал водитель.

Джек не слышал его слов, а если и слышал, то не понял косноязычного Майки. Бенни твердила себе это, глядя на темневший город и его предместья.

Она танцевала в обнимку с Джеком Фоли, а потом он пригласил ее на ленч. Не ляпнула ни одной глупости. А Джек сказал, что в понедельник они увидятся в «Аннексе». Поцеловал ей руку. И назвал красивой.

Бенни была совершенно измучена. Чувствовала себя так, словно участвовала в каком-то состязании и милю за милей несла тяжелую ношу. Название и правила этого состязания были ей неизвестны, но складывалось впечатление, что она его выиграла.