Укус скорпиона - Микола Адам Страница 6

– Костя работает мэдленно, но вэрно, – произнес Заза, не обращаясь ни к кому и ко всем одновременно. – Видимо, ему никуда нэ надо, – продолжил он развивать свою мысль. – Куда Косте торопиться? Детэй у него нэт. Никто его не ждет дома. Наверняка он хочет задержаться на складе до утра.

– Костян! – снова Мишаткин. Ему задерживаться на работе очень не хотелось, да и никому в общем. Он был отцом четырех девочек мал-мала меньше: поздно женился, молодость потратив на развлечения и наркотики в Голландии, куда уехал в начале девяностых, а вернулся в 2001 году. Собственную двухкомнатную квартиру на Энгельса в доме, где жили Короткевич и Глебка, окнами на резиденцию президента, он сдавал иностранцам, для себя и семьи снимал дом под Боровлянами. – Ускорься уже! Одного тебя ждем!

– Покурыте, хлопцы, – предложил Заза, закуривая первым. – Повезло, что заявок покуда нэту.

Закурили Мишаткин, Гена и Серега. Макс не курил.

Костя с Геной на «Биарком» пришли в один день и как-то сразу нашли общий язык, хотя Гена был старше лет на десять, однако выглядел гораздо моложе своих лет. Ниже среднего роста, подтянутый, ловкий, Гена быстро освоился на складе, но штабелер не любил, как, в общем-то, и все остальные, исключая разве что Костю. Гена жил неподалеку от склада, на Плеханова, недавно развелся с женой, с которой осталась взрослая дочь, отсидел три года за мошенничество, будучи экспедитором. В свободное от работы время читал книжки.

Высокий длиннорукий Серега тоже жил рядом со складом, напротив Гиппо. Раньше он работал на другом складе, принадлежавшем фирме, специализировавшейся на парфюмерии и бытовой технике. Ушел он оттуда потому, что хозяин фирмы начал наглеть: зарплату платил не вовремя и меньше, чем обещал, к тому же каждый день получался ненормированным. С той фирмы постоянно грузчики уходили. Бывало, что Серега вообще оставался один и работал за всех, а никакой прибавкой и не пахло. Он посоветовался с женой, она у него преподавала в университете, и та согласилась, что ему нужна другая работа. Возможно, Заза в недалеком будущем назначит его бригадиром. Серегин опыт, авторитет, то, как он руководил процессом работы, нравились Зазе, хотя Серега появился на складе сравнительно недавно.

Макс был самым младшим в смене и бригадиром, но очень мягким для бригадира человеком. Его воспитала тетка, умершая от лейкемии, когда Макс оканчивал школу. Дальше учиться парень не захотел, да и смысла особого в учебе не видел. Пошел в грузчики, путешествуя по складам столицы, как по городам и весям.

– Аллилуйя! – воскликнул Мишаткин, увидев, что Костя, наконец, справился с поднятием вил.

Костя толкнул штабелер от себя и подкатил к фуре, приподнял вилы еще немного, просунул их под крайний поддон, подцепил его и потянул штабелер на себя, после чего опустил поддон на землю, откатил штабелер в сторону и снова принялся нажимать ногой на педаль. Гена, натянув спущенный поддон на рохлю, повез его на склад.

– Нэт, так дело не пойдет, – покачал головой Заза и обратился к Максу: – Замени его покуда.

Макс отлепился от стены, в которую упирался спиной, и подошел к штабелеру.

– Иди, Костя, отдохни, – сказал.

Костя молча отошел от штабелера и закурил.

– Что-то случылось? – спросил его Заза.

– Что-то случилось, – подтвердил Костя. – Не знаю теперь, радоваться или…

– Поменьше беры в голову, если ты на работе, – посоветовал Заза. – Мешает умственный процесс физической работе, понимаешь? Покуры, подумай, и за работу. Сейчас Кашкан приедет, заяуки начнем собирать. Вы с Мишаткиным останетесь на фуре. Справитесь и удвоем. Там нэ так много. Это нэ вразброс. Все упаковано. Если что, меняйтесь. Он на штабелер, ты на фуру и обратно. Понятно?

Костя кивнул, соглашаясь.

Они работали молча, как и советовал Заза, меняясь. На фуре, конечно же, было легче. Проще простого передвигать поддоны рохлей с одного края в другой. Костя успевал покурить всякий раз в перерывах между снятием поддона с фуры и поднятием вил на штабелере Мишаткиным, который работал не намного быстрее Кости. К тому же Костя еще и отвозил поддоны на склад.

Скоро стемнело и пошел дождь.

Около девяти вечера фуру, наконец, опустошили.

Мишаткин направился в «офис» перекусить, Костя зашился подальше от всех, в темный закуток склада, достал телефон. Он позвонил сестре. Как ни странно, они сильно сблизились и доверяли друг другу самые сокровенные тайны и мысли, терзавшие их. Видимо, родная кровь уничтожила возникшее было недоверие и настороженность первых дней совместной жизни.

– Слушаю, – отозвалась Юлька после третьего гудка.

– Привет, ты дома? – спросил Костя.

– Да, котлеты варганю, ты когда нарисуешься?

– Не знаю. Тут кое-что случилось. Не до котлет.

– Надо же! – воскликнула Юлька. – И что же такого особенного произошло, что такого проглота как ты отвернуло от моих котлет? – Девушка намекала на аппетит брата и без того зверский после каждой смены, который еще более увеличился, когда Костя, пусть и не по своей воле, перестал общаться с Сашей.

– Звонила Саша, – ответил Костя. – Сегодня.

– И чего хотела эта неврастеничка? – язвительно поинтересовалась Юлька, относившаяся к ней с неприязнью. У обеих это чувство было взаимным, хоть и пересеклись они однажды и то мельком. Юлька тогда пришла с работы, а Саша как раз уходила, и Костя ее провожал. Они столкнулись в прихожей, смерили друг друга оценивающими взглядами и дико не понравились одна другой. Костя их познакомил, но на этом знакомство, как таковое, и закончилось. Однако Юлька знала много чего про Сашу со слов брата, который, после каждой встречи с ней, приходил взвинченный и растроенный чаще, чем веселый. И она ему верила, потому что с первого взгляда разглядела в Саше ту еще стерву и эгоистичную тварь, в чувства которой, наоборот, не верила. Ей сразу показалось, что в Саше много скрытой злобы, что она хочет повелевать кем-то, а не любить, и это ее насупленное лицо и презрительный взгляд на Костю, когда тот с щенячьей преданностью застегивал ей молнию на сапожке…