Бывшая любовница - Мишель Смарт Страница 6

– Устраивайся.

Он опустился на огромных размеров кожаный диван шоколадного цвета, вытянул длинные ноги, скинул туфли и одарил ее улыбкой.

Колени у Кары затряслись сильнее.

Как же она ненавидит эту чертову улыбку! Такую… фальшивую. Но почему от его улыбки сердце стучит как-то по-особому? Стучит так сильно, что вот-вот выпрыгнет из груди?

– Я понимаю, что ты в трудном положении, – произнес он, закинув руку за голову и ероша волосы. – У меня есть разрешение этой проблемы, и оно устроит нас обоих.

Кара прищурилась, а он продолжал:

– Это потребует жертв с обеих сторон. – Он бросил на нее предостерегающий взгляд и блеснул белыми зубами. – Но уверяю тебя, что если я отец твоего ребенка, как ты говоришь, то жертва того стоит.

Что, черт возьми, Пепе Мастранджело знает о жертвах? Вся его жизнь крутится вокруг исключительно собственных удовольствий.

Она сдержанно кивнула:

– Я тебя слушаю.

– Ты будешь жить со мной до рождения ребенка. Потом мы сделаем тест на отцовство. Если он окажется положительным, как ты утверждаешь, тогда я куплю тебе дом по твоему выбору. И конечно, обеспечу вас обоих материально.

– Ты хочешь, чтобы я жила с тобой, пока не родится ребенок? – спросила она, не совсем уверенная, что не ослышалась.

– Да.

– Почему? – Каре не приходила в голову ни одна подходящая причина. – Все, что мне надо от тебя сейчас, – это достаточная сумма денег, чтобы снять приличную квартиру в хорошем районе и купить необходимые вещи для ребенка, – тебе придется потратиться на ребенка, когда он родится.

– Только в том случае, если ребенок мой. Если нет, я не должен платить тебе ни единого евро.

– Ребенок твой, – процедила сквозь зубы Кара. – Но раз уж ты такой недоверчивый, я готова подписать контракт, в котором обязуюсь вернуть тебе все деньги в случае, если тест на отцовство докажет, что отец – человек-невидимка.

Он поджал губы.

– Для меня проблема в том, что существует возможность, что ребенок в твоей утробе – мой. Я не могу допустить, чтобы с ним что-то случилось.

– Я же тебе говорила, что откладывала сказать тебе о ребенке, чтобы ты не заставил меня сделать аборт. Я опоздала на четыре недели сделать это в Сицилии, а в Ирландии это вообще незаконно. – Кара быстро заморгала, чтобы не полились злые слезы. Она ни за что не доставит ему удовольствия видеть, как она плачет. Она не даст ему той власти над собой, какую мать дала ее отцу.

Что ей остается? Только показать ему свою гордость и сохранить хоть какое-то достоинство.

– Я ничего не говорил про аборт, – заметил он. – Меня интересует исключительно твое здоровье. Ясно, что ты не уделяла этому внимания, раз так похудела, а средств, чтобы обеспечить ребенка, у тебя нет – ты сама это признала. Я не удивлюсь, если ты, корысти ради, используешь свою беременность, чтобы улучшить свое материальное положение за мой счет.

Кара еле слышно выругалась:

– Ты отдаешь себе отчет, насколько это оскорбительно?

Он с бесстрастным видом пожал плечами:

– Помимо денег есть еще один нюанс: если ты носишь моего ребенка, то я хочу быть абсолютно уверен в том, что ты должным образом заботишься о своем здоровье.

– Я слежу за собой, как могу при создавшихся обстоятельствах, но обещаю, что здоровье нашего ребенка у меня на первом месте.

Он снова покачал головой и развел руками:

– Мои условия не обсуждаются. Если ты хочешь моей поддержки во время твоей беременности, то я тебе помогу. Но денег я тебе в руки не дам. Все, что ты должна будешь сделать, – это переехать ко мне, быть со мной постоянно, а я буду кормить и одевать тебя, покупать тебе все необходимое. Если после рождения ребенка мое отцовство будет установлено, тогда я приобрету дом на твое имя в том месте, которое ты сама выберешь. И определю тебе содержание, достаточно большое, чтобы ты ни в чем не нуждалась.

Господи! А она несколько месяцев не решалась сказать ему о беременности, потому что убедила себя, что он потребует от нее сделать аборт.

– Видишь ли, cucciola mia, я не чудовище, каким ты меня себе представляла, – укорил ее он, словно читая ее мысли.

В дверь громко постучали, и вошла служанка с подносом, на котором стоял кофейник, чайник под стеганым чехлом и две чашки.

– Кофе без кофеина, – пояснил Пепе, когда служанка, поставив поднос на стеклянный стол, удалилась.

– Я же сказала, что ничего не хочу.

– Тебе нужно что-нибудь попить, чтобы не было обезвоживания.

– О, да ты к тому же еще и доктор. Или у тебя целый выводок незаконнорожденных детей бегает по всему миру, и поэтому ты специалист по части беременности?

Он взглядом заставил ее замолчать.

– Прости. Но неужели я поверю, что тебе впервые заявляют о твоем отцовстве?

По его глазам ничего нельзя было понять.

– Я всегда использую презервативы.

– И ты ждешь, что я тебе поверю?

У него застыло лицо, потом губы слегка дрогнули. Он кивнул и произнес:

– Возражение принимается.

Как же он красив! Кара изругала себя. Красота и мужественность Пепе ей не нужны. Она больше не позволит гормонам нарушить ее эмоциональное спокойствие.

У него из ворота рубашки выбивался завиток черных волос. Она помнила, что черные волосы покрывали его грудь с тугими мышцами, спускались к животу и пупку и еще ниже… Ей казалось, что волосы на груди должны колоться, но, к своему изумлению, обнаружила, что они мягкие, как шелк. Это – единственное, что в нем мягкое, все остальное железное.

Кара сглотнула слюну и сдвинула брови, чтобы подавить растущий жар внутри. В горле пересохло. Черт бы его побрал, но ей нужно что-то выпить.

Сжав губы, она отошла от стены, налила себе чаю и с чашкой в руке приблизилась к дивану. Она хотела присесть на краешек, но диван оказался таким пружинистым, что она почти в него провалилась. Ноги у нее оторвались от пола, и чай пролился на колени.

Кара вскрикнула, задрыгала ногами. Обжигающая жидкость мгновенно намочила ей платье.

Пепе пулей вскочил и выхватил из ее рук чашку.

– С тобой все в порядке?

От сильнейшей боли Кара могла лишь стонать. Она задрала подол платья и спустила вниз кружевные резинки черных чулок.

– Ты в порядке? – повторил он.

Глупо, но искреннее волнение в его голосе затронуло ее сильнее, чем ожог.

Молочно-белое левое бедро сделалось ярко-розовым, а на правом тоже горело два пятна.

– Больно, – задыхаясь, выговорила она.

– Представляю. Ты сможешь идти?