Сотвори себе удачу - Ольга Островская Страница 6

Он неопределенно повертел ладонью в воздухе.

– Все равно надо побороться!

– Как?

– Надо прессу пригласить, потом создать имидж…

– Да кто этим будет заниматься?

– Как – кто? Менеджер!

– У нас нет такого. Всеми делами занимается руководитель мастерской. А ему… лень.

– Как это лень? Это работа! Бизнес!

Вместо ответа Людмила пригласила Стива съездить с ней в «Ленпроект», где она раньше работала.

Когда они ехали по городу и потом, когда вошли в здание на Таврической, она невольно глядела на давно знакомые вещи его глазами. Город выглядел вполне достойно. Мороз ему шел. Архитектура вообще выигрышнее смотрелась, когда на деревьях не было листвы. А сегодня ветки в инее переплетались, маскируя ветхость необновленных фасадов, и дома смотрелись еще наряднее.

Но здание «Ленпроекта» не очень-то похоже на место, где создается архитектура. Лестница обшарпанная. Ну если ему еще и курилку показать! Она вспомнила, что забыла купить сигарет. Они подошли к сторожке вахтера. Слава богу, дежурила Елизавета Ефимовна, а Люда давно вела с ней дружбу. Над окошком красовалась грозная надпись: «ПРОПУСК В ОТКРЫТОМ ВИДЕ».

– Лизавета Ефимовна, здравствуйте! – заглянула Люда в окошко.

– Людочка! Рада тебя видеть!

– Лизавета Ефимовна, там у меня еще что-нибудь осталось?

Люда держала здесь пачку сигарет с незапамятных еще времен. С получки каждый раз обновляла запас, а потом по одной просила, если у нее кончались сигареты. А началось это, когда она пыталась бросить курить. Лизавета Ефимовна предложила ей хранить у себя сигареты на случай, если уж очень захочется. Потом эпопея с бросанием повторялась не один раз, но сигареты стали храниться на вахте постоянно.

– Есть, есть… Тебе сколько? – кивнула на Стива понятливая Лизавета Ефимовна. – На него выдать?

– По-моему, он не курит…

– Ладно, бери две, лучше вернешь потом.

Люда повела Стива по лестнице: лифт, старинный, в узорчатой старинной клетке, конечно же не работал. Потом они шли по нескончаемым глухим коридорам, поднимались и спускались по узким лестницам. Лабиринт привел к высокой дубовой двери.

– Я здесь кое-что сделаю, а ты посидишь, подождешь меня немножко… – предупредила она, перед тем как войти.

За дверью была довольно большая комната, уставленная кульманами. За каждой доской стояла женщина и сосредоточенно чертила. На них никто не обратил внимания. Люда подошла к столу, за которым сидел костлявый человек с жидкими, довольно длинными белесыми волосами. Он обернулся, и волосы на его голове затрепетали. Казалось, если на них хорошенько подуть, они разлетятся, и останется голый череп.

– Привет, Никола!

– Люсенька! Как я рад! Это с тобой? – кивнул он на Стива. В голосе прозвучали еле различимые ревнивые нотки.

– Да, он посидит тут.

– Да-да, конечно, раздевайтесь! – Никола вскочил со стула, но Люда его опередила.

– Он не будет раздеваться, а я скину куртку. Давай показывай, что у тебя? – Здесь Люда чувствовала себя хозяйкой положения. Тем более что Никола позвал ее на помощь. Он развернул чертеж.

– Смотри, вот здесь… – Они склонились над листом «синьки».

Все время, пока вглядывалась в линии и цифры, она чувствовала, что Никола косится в сторону Стива.

Возникли какие-то вопросы, и Никола ушел согласовывать и выяснять, а Люда со Стивом пошли покурить.

– Я тебя отведу в курилку, там… – она никак не могла подобрать нужное слово, – неформальное общение.

– О'кей!

– Ты курить-то будешь? То есть умеешь? У вас же «здоровый образ жизни». Или так постоишь?

– Да-да! Курить буду.

Курилка представляла собой лестничную площадку последнего этажа. Был еще один пролет наверх, заканчивавшийся глухой железной дверью. На площадке было людно и шумно. Здесь сидели на двух ломаных стульях, положенных набок, стояли и ходили как женщины, так и мужчины вокруг трех банок из-под кофе «Гранд», доверху наполненных окурками, пол был усыпан пеплом.

– Ой, Люда, давно не видно тебя! – завидел ее, когда они только поднимались, Егоров из конструкторского.

– Здрасте, здрасте!

Люда поставила Стива около перил, вытащила для него сигарету, а он галантно щелкнул зажигалкой, у него, оказывается, была своя. Они закурили.

– Я здесь приобрел, – объяснил Стив, кивнув на зажигалку. – Необходимо при неформальном, – он повторил ее слово, – общении.

Их тут же прервали.

– Ты видела это? – позвал ее Егоров.

– Что? Я ничего не знаю…

– Дайте ей картинку, – попросил Егоров у Мити Смирнова из электротехнического. – Посмотрим, что она скажет…

Худенький Алеша сунул ей в руки ксерокс какого-то сооружения.

– Проект Мариинки! Представляешь? – возмущенно прокомментировал Митя.

– Не понимаю… – Люда рассматривала бледное изображение, с трудом угадывая очертания чего-то бесформенного на фоне угадываемого знакомого пейзажа.

– Проект реконструкции Кировского театра Мосса, ну Эрик Мосс, американец. Ты ничего не знаешь, что ли? Мосс с проектом и с американскими деньгами хочет построить Гергиеву новый театр.

– Да не американскими, там чьи-то другие деньги… – вставила строгая тетя-архитектор.

И вдруг все загалдели. Видно, бурное обсуждение было прервано вторжением Люды с незнакомцем.

– Да не важно – чьи. Главное – не наши деньги.

– Да нет, главное – сам проект. Представляешь, в центре Петербурга – мусорные мешки. Они совсем сбрендили.

– Да не сбрендили – они специально, чтобы свою безвкусицу наляпать. Кто деньги платит, тот и музыку заказывает…

– Да бросьте вы! Что музей-то из города делать! Наши, что, смогут такое построить? Кто на это деньги даст? Нашлись спонсоры-дураки, деньги дают – возьмите, постройте что-нибудь по-настоящему современное. Мосс – гениальный архитектор. Будет здание мирового уровня!

– Ну ты даешь, чтоб в Петербурге, в историческом центре – такое уродство!

– Да не уродство, а гениальная конструкция. Ты только посмотри, что он придумал.

– Да я и смотреть не буду. Пусть на Гражданке строят свою гениальную архитектуру, а в центр…

Стив тихо стоял, облокотившись на перила, и вдруг подал голос:

– Дайте картинку!

Он говорил с явным акцентом, и все немедленно замолчали и обернулись на иностранный голос.

– Пожалуйста… – кто-то угодливо подал ему ксерокс.

Он взглянул и тут же возмущенно проговорил: