Довольно милое наследство - С. А. Белмонд Страница 6
Довольно милое наследство - С. А. Белмонд читать онлайн бесплатно
Тимоти опустился на диван, поставил на столик чашку с кофе и сказал:
– Пенни, ты сейчас среди друзей, так что рассказывай. Сорвала куш?
– Это вряд ли, – сказала я спокойно и ткнула вилкой в салат. – У меня никогда не было иллюзий по поводу богатства английских родственников, – объяснила я. – Кроме того, претендентов на наследство много, некоторых я и не видела никогда. Даже страшновато.
– Повеселишься! Запоминай все, что будут говорить, потом расскажешь, – инструктировал меня Эрик. – Видела бы ты мою тетушку Агнес, когда ей не оставили в наследство шубу матери. Бог ты мой, она оторвала у шубы рукава, лишь бы та не досталась золовке. – Он бросил остатки бутерброда на тарелку. – Ладно, Пенни, милая, рассказывай, что ты нашла о нашей необузданной и прекрасной Борджиа?
Мы посплетничали о Лукреции, пересказав все, что слышали, словно она была живой кинозвездой. Я открыла портфель и разложила все эскизы, которые успела сделать, а также заметки о драгоценностях и мебели, одежде и прическах того времени.
– Конечно, все это только наброски, – сказала я.
– О-ча-ро-вательно! – воскликнул Тимоти, разглядывая образцы золотой тесьмы, которые я им принесла.
Это самые счастливые моменты в моей работе, когда люди, с которыми я работаю, восхищаются тем, что я сделала. Тим, который занимается реквизитом, передаст мои чертежи и записи костюмеру и постижеру. [1]Эрик пробежится по «блошиным рынкам» в Италии и Испании до отъезда. Затем они засядут за работу в мастерской, в рабочем квартале Бруклина, с бригадой плотников, портных и прочего мастерового люда, которые будут пилить, строгать, обивать, кроить, шить… ваять, одним словом. Мы называем это созиданием подложной достоверности.
Для работы с Наполеоном я на самом деле занималась подделкой произведений искусства. Я сделала копии картин и портретов, которые принадлежали Наполеону и Жозефине. Эрик сказал, что мне может пригодиться это в будущем – если компания разорится, то я всегда смогу зарабатывать на жизнь незаконной подделкой картин.
– Отлично поработала, Пенни! – восхищенно воскликнул Эрик, изучая копию, которую я сделала с фотоснимка гравюры Лукреции Борджиа, написанной в пятнадцатом веке.
– Я постараюсь найти настоящий портрет или гравюру. Трудно уловить детали, когда оцениваешь по фотографии или копии, – сказала я им. – Тут еще путаница с портретами, которые считаются копиями утерянных оригиналов.
– Что ж, с «Жозефиной» мы практически закончили, так что можешь не возвращаться на съемочную площадку, когда разберешься с делами в Лондоне. Отдохни немного и приступай вплотную к работе над Борджиа.
– Что наденешь на оглашение завещания? – спросил Тим.
– Черный шелковый костюм. Но я еще не начала укладывать вещи, – призналась я.
Они оба поцокали языками и покачали головами.
– Мой тебе совет, не сильно рассчитывай на Шери, – предупредил Эрик, – не исключено, что она не сможет подбросить тебя в аэропорт вовремя. Все, детка, езжай с Богом.
Жизнь так или иначе постоянно напоминает мне, почему я разлюбила реальный мир и упрямо пытаюсь жить в своем параллельном пространстве. Общественный транспорт наглядный тому пример. Самолет был полон, сиденья поставлены так близко друг к другу, что условия противоречили анатомии человека, а когда мы взлетели, то парень впереди меня откинул спинку сиденья прямо мне на колени. Я старалась не думать о сгустках крови, которые образуются, когда путешествуешь в таких условиях, – сгустках, которые потом тебя убивают. Женщина рядом со мной у окна так загрузила верхнюю полку для ручной клади багажом, что в процессе смяла мой плащ. В ногах она поставила огромную холщовую сумку синего цвета с многочисленными карманами, заполненными бутылками и одеялами. Женщина открыла сумку, и из нее высунулась голова обезьянки. Обезьянка выглядела спокойной и послушной, но тут она увидела меня. Я по ошибке приняла ее оскал за улыбку и потому испугалась, когда обезьянка вдруг зашипела и плюнула. Ее хозяйка улыбнулась мне с притворной добротой.
– Смотрите, вы ей нравитесь, – заверила она меня.
Удивительно еще, что это животное не принялось бегать по салону, пугая пассажиров и портя вещи. Когда женщина с обезьянкой заснула, я спросила симпатичную светловолосую бортпроводницу, нельзя ли что-нибудь сделать. Но та лишь покачала головой и объяснила, что это в рамках правил – если человеку нужна физическая или эмоциональная помощь животного.
К тому времени вокруг все уже дремали. Кроме обезьянки. В данных обстоятельствах я решила не доставать из сумки еду. Ее я захватила из гостиницы и бросила вместе с плащом. Скорее всего я все передавила. А если и нет, разве станет человек в здравом уме доставать банан перед мартышкой? Я попыталась сосредоточиться на Лондоне и завещании двоюродной бабушки Пенелопы.
Я достала маленькую ручку, клочок бумаги и нарисовала генеалогическое древо. С некоторыми из этих людей я встречусь впервые.
Я села поудобнее и попыталась вспомнить то немногое, что я знала о своих английских родственниках с давнего визита в Корнуолл. Отец мамы, дедушка Найджел, тогда все еще был жив. Я запомнила его как доброго старика, который исчезал сразу после завтрака и уходил заниматься садом. Бабушка Берил все время носила твидовые и шерстяные шляпы, а когда мы приехали, она стала каждое утро надевать старомодный шерстяной купальный костюм и звала нас к морю купаться. Я тогда была маленькая и не понимала ее веселой отваги; она так гордилась, что могла делать что-то некомфортное и сложное.
Ее сестра, тетушка Пенелопа, настаивала, чтобы мы называли ее просто бабушкой, а не двоюродной бабушкой. Она объясняла это так: если ее называют двоюродной бабушкой, то она чувствует себя как чучело из головы лося на стене – она была настоящим «живчиком», как говорили тогда. Пенелопа просто источала энергию. Она жила в Лондоне, но каждое лето проводила у сестры, бабушки Берил. Они обе были, как мне тогда казалось, старыми, но бабушка Пенелопа всегда была чуть свежее. Я помню, как была благодарна ей, когда она прошептала мне заговорщически, что не обязательно купаться в ледяной морской воде, а достаточно зайти по колено. Поговаривали, что в Лондоне Пенелопа скандалила со всеми подряд, от лордов до знатных дам. Она с такой искренностью и артистизмом рассказывала невероятные истории, что бабушка Берил принимала их за чистую монету. Правда потом обижалась, ссылаясь на провинциальную открытость.
Я посмотрела на другую ветвь семейного древа. Тех родственников я вообще никогда не видела. Двоюродный дедушка Роланд, брат бабушки Берил и тетушки Пенелопы, умер двадцать лет назад. У него была жена – Дороти, особа голубых кровей из Филадельфии. Дороти безбожно баловала сына, Ролло-младшего, особенно после смерти мужа, так что «малыш», как выражалась мама, «ни дня не работал». Он любил азартные игры и проигрывал все деньги, до которых мог добраться. Баловался наркотиками, постоянно попадал в неприятности и терроризировал своих родственников, выпрашивая деньги, затем пропадал надолго, пока снова не испытывал нужду в финансовой помощи.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Comments