Любви хрустальный колокольчик - Елена Ярилина Страница 6

— Зайдем куда-нибудь? — Увидев, что я колеблюсь, добавила: — Еще не поздно, выпьем по чашечке кофе.

Было понятно, что Любе сейчас не хочется оставаться наедине со своими мыслями, и я пошла за ней. В кафе народу было немного, но публика производила странное впечатление. Но Любаша ни на что не обращала внимания. Поскольку совсем свободных столиков не было, она села за ближайший. Два оживленно жестикулирующих молодых человека удивленно уставилась на нас. Оба были тщательно и модно одеты. У одного блестели на запястье золотые женские часики, у другого болтался на шее шифоновый шарфик. Совсем молодые, почти мальчики… Наше вторжение их явно раздосадовало, они молча допили то, что у них было, и ушли. Любаша принесла по чашке черного кофе с лимоном и с коньяком. Отпив пару глотков, потянулась к своей сумочке, вытащила распечатанную пачку «Честерфилда» и позолоченную зажигалку. Я застыла с открытым ртом. Никогда не видела, чтобы Любаша курила: всегда ругала меня, застав с сигаретой. Видно, уж очень сильно ее что-то допекло. Заговорила сестра не раньше, чем выкурила сигарету и допила кофе, все это с угрюмым и отрешенным лицом. Встала, принесла себе вторую чашку кофе, а мне апельсиновый сок, которому я по-детски обрадовалась, и наконец-то пробормотала, глядя куда-то мимо меня:

— Жень, как ты думаешь, я круглая дура или же мне просто не везет?

Вопрос был чисто риторический, поэтому я молча глядела на собеседницу.

— Понимаешь, чутье меня подвело. Уж больно он хорошенький, ну чистый херувим, вот я голову и потеряла.

Любаша сделала паузу, а я осторожно огляделась по сторонам, догадавшись, почему она меня привела именно сюда, — чтобы наглядно продемонстрировать, в какую глупую историю она влипла. Сестра продолжала молчать, а мне не терпелось проверить догадку.

— Ты хочешь, чтобы я воочию убедилась, каково тебе пришлось?

Любаша вздернула брови, вытаращила на меня глаза, потом слабо махнула в мою сторону рукой с зажатой между пальцами сигаретой, отчего пепел упал в ее чашку с недопитым кофе. Еще сильнее нахмурившись, продолжила:

— При чем здесь это? И вообще, что ты меня все время перебиваешь?!

Можно подумать, я и вправду перебила ее.

— Ну вот, сбила с мысли! Мне и так нелегко, до сих пор не могу прийти в себя. Знаешь, как мне этих денег жалко! Я ведь чуть ли не целый год их собирала, думала, машину куплю, не новую, конечно, но все же. Сейчас все бабы за рулем, а я что, хуже? Представляешь, как классно я бы за рулем смотрелась? Эхма! Да и не только денег до смерти жалко, но и цепочку золотую, и зачем я ее только с себя сняла? И колечко тоже, оно, правда, не нравилось мне, но все равно жалко, Славкин подарок. Ты что молчишь-то, Жень? Чего ты так смотришь? Небось опять в облаках витала. Я тут сижу, распинаюсь как последняя идиотка, а ты не слушаешь!

Любаша всерьез начала злиться. Но тут меня разобрал такой смех, что, сколько я ни крепилась, удержаться не смогла.

Любаша что-то шипела от злости, а я продолжала хохотать, — на нас стали обращать внимание, тем более что мы и так здесь были белыми воронами. Насилу отсмеявшись и вытерев слезы, выступившие от смеха, я поспешила успокоить сестру:

— Твой херувим оказался банальным вором? А я-то решила, что он голубой и поэтому ты меня сюда затащила, для наглядности.

Любаша с недоумением уставилась на меня, потом стала оглядываться по сторонам, и лицо ее мало-помалу прояснилось. В пылу своей трагедии она даже не заметила, куда мы попали и кто нас окружает. Наконец идиотизм ситуации дошел и до нее, и она тоже засмеялась, да так громко, что я поспешила увести ее из кафе, пока нас не изгнали с позором. Идя до метро, Люба посмеивалась, видно, пришла в свое неизменно хорошее настроение. Я же опять впала в ставшее привычным безразличие. Делиться с сестрой своими бедами совсем не хотелось: мне ничем бы это не помогло, тем более что Люба всегда недолюбливала Павла. Я заранее могла представить себе все те злорадные эпитеты в адрес Павла, которые полились бы из нее рекой, и это отбивало охоту к откровениям. Тут снова мелькнуло одно соображение.

— Любаша, так что же, ты так и не пыталась вернуть ценности? Что-то не узнаю тебя. Ты знаешь, где он живет, херувим-то твой? Сходи к нему, да лучше с милицией.

— Да неужели же не ходила? Пошла одна, опасного нет ничего, я бы с ним одной левой справилась. А квартира-то, оказывается, и не его. Он ее просто снимал, упорхнул уже, естественно. Сгреб все, что сумел накрасть по разным местам, и смылся. Он ведь не одну меня обаял своей неземной красотой. Только я объяснилась с квартирной хозяйкой, как в дверь уже другая брошенная зазноба ломится. Молодая, поинтересней меня будет. Да что толку-то, такая же дурища, как и я. У нее он и вовсе кучу брюликов увел. Поговорили мы с ней потом. Она тоже не стала в милицию заявлять: кто его искать будет? Неизвестно даже, откуда он и куда уехал, только посмеются над нами. Скажут, что сами дуры, нечего было рот разевать.

Тут Люба вздохнула, посмотрела на меня несколько смущенно и рассмеялась невесело:

— А ведь замуж звал. Я сначала отнекивалась, а потом и растаяла!

— Замуж звал? Значит, твой херувим был брачным аферистом. Они, как правило, всегда красавцы, ведь внешность — важнейший инструмент их профессии. Не повезло тебе, сестренка. Ну ничего, ты женщина сильная, скоро успокоишься и забудешь.

— Ты, Женька, в своем репертуаре. Тебе бы только слово подобрать, все расставить по своим местам. Но кое в чем ты права — забуду, куда я денусь.

* * *

Через несколько дней позвонила вернувшаяся из Италии Катька. Ей не нравилось состояние Мишутки, чувствовалось, что она не на шутку встревожена. Я перебралась временно к ним. Оказалось, что у ребенка корь, и где только он мог ее подхватить? Хорошо, хоть в легкой форме, но все равно чувствовал себя плохо. Да и в кровати ему было нелегко лежать, он ведь такой подвижный, проказник! Как температура у него спала, уже никакими силами удержать его в постели было невозможно. Бегал по всей квартире, играл в свои машинки, у него их целый автопарк. Нас с Катюшкой он не очень-то слушался, только Олега побаивался. Сидеть взаперти ему тоже скоро надоело, бросив игру, он подходил к окну и, расплющив нос о стекло, подолгу смотрел, как играют во дворе дети. Наконец ему разрешили гулять, а мне пора было возвращаться домой. Я уже успела соскучиться по своей квартире и даже компьютеру. Не люблю надолго уезжать.

В почтовом ящике меня ждал сюрприз — повестка из милиции. Странно, может, не мне? Фамилия моя, значит, не ошибка. Ничего не понимаю. Ладно, в четверг все разъяснится, бояться мне нечего, я никого не убила и не ограбила.

— Лиля, ты? Здравствуй, это Женя. Звоню тебе по делу. Что? Да, меня действительно несколько дней не было дома, сидела с внуком. Нет, теперь все в порядке, буду, как обычно, жить дома. Я тебе вот чего звоню, хочу спросить: давно Павла видела? Давно? Месяц? Даже больше месяца?! Однако. Послушай, а раньше он исчезал надолго? Ага, значит, ты не беспокоишься? Зря язвишь, это не я его разыскиваю — милиция. Нет, не разыгрываю, меня повесткой вызывали. Следователь говорит — исчез. В том-то и дело, что ничего конкретного, крутит-вертит. Нет, его сестре я звонила, милиция уже с ней встречалась, Лидка ничего не знает. Хорошо, если что узнаю, непременно позвоню. Ну и ты свистни, если он объявится, чтобы я не волновалась напрасно. Пока. Ой, извини! Как ты? Говоришь, уже здорово видно? Не тошнит? А, ну ладно, если торопишься, иди. Всего хорошего.