Гипнотизер - Барбара Эвинг Страница 6

— Возможно, это все чепуха, — сказала она, — но давай попробуем, Хес.

Она продемонстрировала мистеру Дюпону новые трюки соблазнения, после чего убедила его дать ей полгинеи. Путь до «Слона» они преодолели пешком по Кеннингтонской дороге, Хестер все время морщилась от боли. Сестры чувствовали себя не в своей тарелке, но в конце концов они оказались у двери, ведущей в дом на Кливер-стрит, и осторожно постучали. Сначала их провели в пустую темную комнату с несколькими зеркалами и цветными звездами. Их встретил мужчина, говоривший с иностранным акцентом. У Кити под плащом на всякий случай был спрятан железный утюг.

— Мы ничего не знаем про этот ваш гипноз, но предупреждаю, чтобы вы не делали ничего непристойного, — заявила Кити, в ответ на что иностранец лишь нервно улыбнулся и усадил ее в угол.

Он поклонился и начал играть на маленькой флейте, извлекая какие-то протяжные звуки. Затем усадил Хестер на стул, сам сел рядом с ней и начал расспрашивать о том, как она упала с трапеции. Его голос, окрашенный акцентом, звучал неуверенно и немного нервно, и сестры заметили, что костюм гипнотизера заношен, и это выдавало незавидное положение его хозяина, хотя визит сюда обошелся девушкам в целых пять шиллингов. Затем он поднялся и начал водить руками над Хестер, над ее головой и вниз над телом, очень близко к коже, хотя и не касаясь ее. Кити внимательно следила за ним, на случай если он станет делать что-то непозволительное, — в конце концов, он был иностранцем, и увидела, что замешательство и смущение покинули его. Он казался спокойным и уверенным в себе. Она увидела, что ее сестра, проницательная, не терпящая пустой болтовни и флирта, немного расслабилась, а примерно через десять минут вдруг как будто погрузилась в сон, хотя глаза ее оставались открытыми. Хестер словно дышала в унисон с иностранцем. Вдох — выдох. Кити наблюдала за ними со смешанным чувством изумления и ужаса. Она часто заморгала, боясь, что и ее сейчас захватят такие же странные ощущения. Иностранец начал водить руками над ногой Хестер, снова не касаясь ее, хотя Кити на всякий случай была наготове с утюгом. Проходили минуты: десять, пятнадцать. Наконец гипнотизер провел руками над лицом Хестер, и Кити увидела, как ее сестра внезапно пробудилась, хотя и не спала. А затем по приказу иностранца Хестер встала. Она прошла к Кити, прихрамывая, как всегда.

— Я не испытываю такой сильной боли, как раньше! — воскликнула Хестер.

Они были слишком трезвомыслящие девушки, чтобы поверить в волшебство, но было очевидно: произошло нечто из ряда вон выходящее. Хестер, как и обычно, хромала, но испытывала гораздо меньшую боль. Удивляясь самой себе, она всю дорогу, пока они возвращались в Блумсбери, объясняла Кити, что во время сеанса чувствовала, как ее тело затопила горячая волна.

— Это тепло шло от него, не знаю, каким образом, но от него.

— Но он ни разу не прикоснулся к тебе, — сказала Кити, — я глаз с него не спускала.

— Я знаю, — ответила Хестер, окончательно сбитая с толку.

— Ну и что же произошло?

— Не имею никакого представления.

— Но что же это было? Может, ты ощущала, что его глаза сияют, словно солнечные лучи? Как ты можешь описать свои чувства?

— Я не могу выразить это словами. Я помню все, что было, но в то же время не помню всех подробностей. Знаю только, что очень хотела, чтобы мне помогло. Это чувство я помню совершенно точно.

Кити выманила у мистера Дюпона еще полгинеи, и Хестер снова и снова отправлялась к гипнотизеру. В большинстве случаев боль проходила. («Возможно, я просто выздоравливаю, — сказала она Кити с улыбкой. — А может, я действительно не ощущаю боли, как раньше».) Иногда она с беспокойством смотрела на свою ногу. Вскоре Хестер стала передвигаться по Лондону с поразительной быстротой. Она прокладывала себе дорогу через полные народу мощеные улицы, обгоняя трубочистов, джентльменов, лошадей, запряженных в экипажи, и скот, который гнали к рынку, мальчишек с танцующими белыми мышами (она всегда подавала фартинг нищему, словно желая защитить себя и Кити от подобной участи). Из таверн доносился смех и крик, а уличные торговцы бойко предлагали горячий хлеб и молоко. Она прочитала в газете, что гипнотизеры-анималисты (как их иногда называли) были иностранными мошенниками, которые заманивали в ловушку неопытных людей, и особенно осторожными должны быть молодые девушки; в другой газете содержалась статья о том, что существуют магнетические флюиды, которые якобы могут передаваться от одного человека к другому, оказывая при этом исцеляющее действие.

— Но что же это такое? — Желая получить ответ, она снова и снова обращалась с этим вопросом то к Кити, то к себе самой. — Что же в точности происходит?

Она нашла объявление о встрече немецкого профессора со всеми желающими: лекция о гипнозе должна была состояться на Фритт-стрит в Сохо.

Хестер решила пойти. Прибыв на место, она увидела среди собравшейся публики — в основном это были странного вида джентльмены, иностранцы и пожилые леди — своего давнего знакомого, гипнотизера месье Роланда. Профессор-немец рассказывал о Франце Антоне Месмере и о месмеризме, а также о том, как используется гипноз для исцеления телесных недугов. Хестер, потрясенная, слушала лектора. Кто-то попытался прервать профессора, но его остановили, хорошенько стукнув. Позже профессор-немец раздал карточки, но Хестер подошла к месье Роланду, который был все в том же потрепанном костюме.

— Научите меня, — попросила она. — Я вам заплачу. Я тоже могу вас кое-чему научить, — смело добавила она (для того чтобы говорить такие вещи хромой девушке с обезображенным лицом, определенно требовалась большая смелость).

Хестер посмотрела на иностранца пытливыми серыми глазами и улыбнулась. Тот вспыхнул до корней волос, откашлялся, и Хестер, которая знала, что не утратила окончательно своей былой миловидности, снова улыбнулась.

— Возьмите меня в ученицы, — сказала она.

— Мадемуазель, флейта и цветные звезды служат лишь для того, чтобы создать особую обстановку, — извиняющимся тоном проговорил гипнотизер.

* * *

Всю эту историю Корделия слышала урывками на протяжении многих лет то от матери, то от тетушки. Они смеялись, плакали, ссорились и снова мирились. Она всосала их с молоком матери и с запахом кармина, которым актрисы красили себе лицо. Сидя в углу, девочка часто наблюдала, как ее тетя проводит руками над леди, прибывшими к ней с визитом. Она впитала в себя их жизнь. Самой любимой была история о знаменитом политике, женившемся на миссис Армитаж (которая была хуже чем актриса). Политика звали Чарльз Джеймс Фокс. Они рассказывали эту историю, не оттого что интересовались политикой (о политике они ничего не знали), а потому что однажды, еще до того, как с Хестер произошел несчастный случай, политик был в театре со своими друзьями и после спектакля пригласил Кити и Хестер на ужин.

— Он вел себя как настоящий джентльмен, — всегда повторяли они Корделии. — Мы наелись досыта, и он нас очень смешил, и мы его смешили, а потом он отправил нас домой в экипаже!