Тайный дневник Исабель - Карла Монтеро Манглано Страница 6

1915 год

Я возвращаюсь домой, любовь моя. Эта поездка очень долгая, и минуты тянутся с тоскливой бесконечностью часов. Однако едва я начала писать тебе письмо, как бремя времени и расстояния — а еще бремя одиночества — стало давить на меня уже не так сильно. Я начала писать тебе письмо и почувствовала при этом, что слова вытекают из меня без какого-либо усилия, как вытекают чернила из пера авторучки. Я начала писать тебе письмо и ощутила облегчение и успокоение. Я чувствую, что ты находишься рядом, я вижу тебя в каждом из воспоминаний, которые приходят мне в голову, когда я пытаюсь излагать свои — обращенные к тебе — мысли на бумаге.

Вот, любовь моя, мой рассказ — рассказ для тебя, которым я хочу облегчить свою душу.

* * *

Я сегодня женился, брат. Я присутствовал на свадебной церемонии, словно посторонний человек — как тот, кто смотрит из чистилища на свои собственные похороны.

Не могу не думать все время о ней…

Я взял несколько чистых листов, обмакнул перо в черные чернила и начал писать тебе письмо.

Я просто хочу рассказать тебе о ней.

Я просто хочу изложить на бумаге свое признание.

1913 год

2 декабря

Я помню, любовь моя, что после того, как мы пересекли границу, все вокруг стало влажным и серым. Дождь был нашим спутником на протяжении большей части этой поездки, а когда мы уже подъезжали к горам, начал падать снег. Я, впрочем, никогда не жаловалась на дождь. Наоборот, мне — в отличие от большинства других смертных — нравятся серые осенние дни. Не зря же в моих венах течет кровь северянки.

Прижавшись лицом к окну купе вагона первого класса, я разглядывала проплывающий мимо пейзаж и думала, удивляясь охватившей меня ностальгии, о своем доме. Я думала о своем настоящем доме — доме, в котором прошло мое детство. Мне вспоминались осенние вечера, когда я ходила на смотровую площадку, нависавшую над городской площадью. Эта площадь была похожа на большинство площадей Испании: квадратная, милая, с каменными арками, часовней, башенными часами и знаменем, развевающимся на ветру на балконе здания муниципалитета. В таких площадях, с одной стороны, ощущается какая-то старомодность и даже отсталость, а с другой — от них исходит ни с чем не сравнимое очарование. Мне нравилось, стоя на смотровой площадке, разглядывать брусчатку этой площади, наполовину скрытую громаднейшими лужами. Эта площадь, когда на ней не было людей, казалась грустной и заброшенной… Я могла бы рассказать тебе о своем доме очень-очень многое — все то, о чем я тебе никогда раньше не рассказывала. Впрочем, сейчас, наверное, не самый подходящий для этого момент…

— Исабель.

Услышав свое имя, я снова ощутила себя в вагоне первого класса поезда, мчащегося по рельсам под перестук колес, увидела вдовствующую великую герцогиню Алехандру Брунш-трихскую — именно она позвала меня по имени — и вспомнила, что Великое Герцогство Брунштрихское теперь станет моей судьбой.

Я только тогда узнала, что Великое Герцогство Брунштрихское представляет собой всего лишь замок, построенный в горах и окруженный территорией в не одну тысячу гектаров земли. Располагался он в нескольких километрах от Вены — между Австро-Венгерской и Германской империями. Великое Герцогство Брунштрихское было этаким «осколком», оставшимся от некогда существовавшего Великого Герцогства Валдавского, большая часть которого вошла в 1871 году в состав Германии после того, как во время франко-прусской войны великий герцог выступил на стороне французов, а те сдуру умудрились эту войну проиграть. Именно тогда великий герцог Валдавский, являющийся родственником австрийской императорской семьи, получил от австрийского императора копию соглашения последнего с германским кайзером Вильгельмом II, согласно которому Брунштрих должен был оставаться владением великого герцога под протекторатом Австро-Венгерской империи.

Предыдущий великий герцог был женат на испанке, которую звали Алехандра и которая, несколько лет назад овдовев, продолжала жить в Брунштрихе, обычно изнывая от скуки и одиночества, потому что, хотя у нее и имелось двое сыновей, они большую часть времени прохлаждались за границей, вместо того чтобы сидеть дома и исполнять свои обязанности правителей Великого Герцогства. Вдовствующая великая герцогиня со стороны казалась женщиной суровой и чопорной. Высокая, худощавая, с уже полностью поседевшими волосами, тонкими чертами лица и холодным взглядом, внешне она ничуть не походила на рассеянную, легкомысленную и забавную старушенцию, каковой, в сущности, и была.

Хотя все это… Ну да, все это тебе уже известно, потому что она — твоя мать, а ты — великий герцог Брунштрихский.

— Исабель! — снова раздался ее голос. — Пойдешь в вагон-ресторан? Давай поужинаем.

— Хорошо, тетя, — ответила я, не дожидаясь, когда она начнет сердиться.

14 декабря

Я помню, любовь моя, что мы остановились в отеле «Крильон». После того как его открыли четыре года назад, он сразу же стал идеальным местом для заезжих европейских аристократов, потому что они могли жить в нем со всеми удобствами, без которых, по их мнению, они никак не могли обойтись во время их — пусть даже недолгого — пребывания в Париже. Их требованиям вполне удовлетворял этот дворец, который некогда принадлежал герцогам Крильонам, пока его не превратили в роскошную гостиницу, оформленную во французском стиле «savoir-vivre» [9]. Он находился между культурной и развлекательной зонами французской столицы — то есть в идеальном для вдовствующей великой герцогини Алехандры месте.

По ее словам, вполне хватит и недели на то, чтобы показать мне этот город, навестить парочку знакомых (как впоследствии оказалось, не парочку, а парочку десятков) и приобрести все те наряды и аксессуары, которые необходимы еще только входящей в светское общество барышне. Эту неделю я провела, можно сказать, в лихорадке: мы метались между Домами моды, чайными салонами и музеями. Нам с тобой обоим известно, что, находясь в Париже, люди живут в бешеном темпе, а твоя мать сама по себе очень беспокойный человек, и она вовлекла меня в водоворот различных тканей, кружев, духов, шляпок, булавок и измерительных рулеток… Это — по утрам. В середине дня мы просматривали бесконечно длинные перечни художников, скульпторов, архитектурных стилей, распорядков работы музеев, а по вечерам ужинали в компании с какими-то скучными людьми из светского общества, про которых я вообще ничего не знала. Это мое пребывание в Париже, городе просвещения, моды, искусства и любви, было для меня — можешь мне поверить! — весьма утомительным.