Наш маленький Нью-Йорк - Лора Брантуэйт Страница 6

«Большой любви не существует.

Маленькой — тоже.

Этот мужчина меня не полюбит.

Я его — тоже.

Мои мечты сбудутся.

Я буду правильно мечтать.

Секс нужен им, а не мне.

Пусть добиваются».

Эмили подумала-подумала — и приписала: «Я самое независимое существо на свете». С чувством удовлетворения от проделанной работы торжественно надела колпачок на красный маркер, любовно погладила ватман.

Плакат с лозунгами для новой жизни был готов.

Дело за малым — нужна стена, на которую его можно повесить.

Вот тут-то и кроется основная проблема: стены, на которой она имела бы право развешивать подобные вещи, у нее нет.

Потому что у нее нет дома.

Этот простой и очевидный факт неприятно ее удивлял. Прошло слишком мало времени, чтобы она успела как-то с ним свыкнуться. Да и какое это, по сути, время — несколько часов безвременья, когда старая жизнь уже закончилась, а новая не успела начаться. Скотт ушел около получаса назад, оставив ей ощущение тепла и огромный котел с пищей для размышлений. Результатом размышлений стал «Девиз одинокой кошки», как она его про себя назвала. Стрелки часов перевалили за полночь. Эмили стояла у стола для закройки и с грустью думала о том, что ей двадцать два года, и она эти двадцать два года жила в полной уверенности, что все хорошо, а вот надо же — у ее родителей есть дом, у Роберта есть дом, а у нее — нет.

— Все поправимо, — сказала она себе громко и внятно, чтобы никакая часть души не вздумала усомниться в истинности этих слов.

Они звучали так, что им и правда хотелось верить.

Эмили прикончила коробку конфет — она привыкла вознаграждать себя за хорошо сделанную работу — и улеглась спать на коротком диванчике. Перед сном она еще раз возблагодарила Бога за то, что он послал ей на жизненном пути такого щедрого и внимательного человека, как Скотт.

По крайней мере, ее телу этой ночью было тепло.

Она проснулась потому, что почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд.

— Бедняжка! — сказал кто-то громким шепотом.

Эмили рывком откинула плед и села на постели — то есть на диване. В чем дело? «Бедняжка» — это ей?! И почему она не…

События вчерашнего дня вспыхнули в памяти, как кадр на экране кинотеатра. Кадр из плохенького ужастика, надо сказать.

На нее взирали, стоя почти в одинаковых позах (руки скрещены на груди, голова чуть набок), Миранда, Скотт и Бетси, закройщица. С учетом того что Миранда была стройна, белокура и высока, как кельтская богиня, Скотт черноволос, невысок и сухощав, а Бетси была негритянкой, как говорил один клиент, «прелестных округлостей», их минутное сходство поражало особенно сильно.

Эмили прочистила горло:

— Кхм… Привет.

— Доброе утро, — сказала Миранда.

Двое других кивнули.

— Я… проспала? — уточнила Эмили. Просто чтобы что-нибудь сказать — факт был налицо.

— Ну, это зависит от того, во сколько ты собиралась встать, — заметила Миранда.

— Вообще-то мы открываемся через пять минут, — добавил Скотт.

— Так. Понятно. — Эмили стала искать туфли. — Сейчас я приведу себя в порядок…

— Мы не хотели тебя будить, — сказала Миранда.

— Но тебе лучше было бы умыться и поправить одежду до того, как появятся клиенты, — добавила Бетси.

— Или, может, тебе нужен выходной? — спросил Скотт.

Миранда бросила на него испепеляющий взгляд: она крепко держала в руках все дела, касающиеся ателье, спала из-за этого часа по четыре в сутки, ходила с красными глазами и дергалась от каждого шороха… Но если кто-то хоть носком ноги наступал на «ее территорию», она защищала ее, как дикая кошка. А «территория» эта простиралась весьма обширно, и границы у нее были расплывчаты, так что все жили как на вулкане. Правда, при всем этом у нее были весьма теплые, почти семейные отношения с работниками, что редко встречается в современном мире.

К чести Миранды надо сказать, что сейчас она сдержалась и дальше разъяренных взглядов не пошла.

— Нет-нет! — запротестовала Эмили. — Зачем? Вовсе незачем. Сегодня только понедельник. Я и так… отдохнула.

Она взглянула на себя в большое зеркало, что висело на противоположной стене, и ужаснулась: она выглядела в точности как человек, который накануне плакал несколько часов, а потом не выспался.