Под чужим именем - Джейн Портер Страница 6

Войдя к себе, Ханна осторожно закрыла дверь на замок. Ее сердце бешено билось. Она долго стояла у закрытой двери, прижав руку к губам.

Она целовала его. Целовала страстно, отчаянно, как будто тонула, умирала… Да, она пропала, что уж и говорить. Как же завтра утром она сможет уехать и больше никогда его не увидеть? Но и остаться она не могла. Ему нужна не она, а Эммелина… И даже эта мысль ранила ее. Как он может любить Эммелину, если он безразличен ей, если в ее сердце никогда не будет места для него — тогда как в ее, Ханны, сердце он уже слишком глубоко запал? Это-то больше всего и расстраивало Ханну. Как он мог запасть ей в сердце, если они познакомились лишь сегодня? Сколько часов они провели вместе? Пять? Шесть? В любом случае слишком мало, чтобы влюбиться. Так почему же сейчас ей так горько?

Почему она думает, что, уехав отсюда, никогда не сможет забыть его?

— Ваше высочество… — Из гардеробной появилась Селин, служанка Ханны, неся в руках ее ночную сорочку и халат. — Я не слышала, как вы пришли. Вам, наверное, пришлось долго ждать?

— Я вернулась только что, — ответила Ханна, заставляя себя улыбнуться. — Но я буду вам очень благодарна, если вы поможете мне снять это платье.

Уйдя от Эммелины, Зейл постарался не думать о ней. У него были более важные дела — например, Тинни. Прежде чем отправиться в свои апартаменты, он зашел в комнату своего младшего брата — он никогда не ложился спать, не проведав Тинни.

Открыв дверь в гостиную Тинни, он увидел, что свет в ней потушен — кроме маленькой лампочки на книжной полке. Ночник Тинни. Без него он не мог уснуть.

Зейл почувствовал прилив нежности к своему двадцативосьмилетнему брату. Константин — или Тинни, как его называли родные, — должен был лететь с родителями на том роковом самолете, но в последний момент он уговорил их разрешить ему отправиться днем позже на Сен-Филипп, их личный остров в Карибском море, вместе с Зейлом.

Даже теперь, по прошествии пяти лет, он каждый день благодарил Бога за то, что Тинни не сел на тот самолет. Тинни был единственным из родных Зейла, оставшихся в живых, и он до сих пор скучал по родителям и спрашивал, когда они вернутся домой.

— Ваше величество. — Перед Зейлом возникла миссис Сивка, вечерняя сиделка Тинни. — Он хорошо себя чувствует. Спит как младенец.

— Простите, что я не зашел попрощаться раньше.

— Он знал, что вы не придете. Сегодня днем за чаем вы сказали ему, что вечером у вас будет очень важный прием. — Миссис Сивка улыбнулась. — И как все прошло? Принцесса и впрямь так красива, как говорят?

— Да.

— Тинни не терпится познакомиться с ней. Сегодня он только о ней и говорит.

— Они встретятся уже очень скоро.

— Завтра?

Зейл подумал о том, что наивный и восторженный Тинни сразу же возведет Эммелину на пьедестал, будет обожать ее и позволит ей разбить его сердце.

— Не завтра, но обещаю, что скоро.

— Он расстроится, если узнает, что это будет не завтра.

— Я знаю, но нам еще предстоит кое-что уладить.

— Понимаю. Принц Константин встретится с вашей невестой, когда придет время. Я горжусь вами. Ваши родители тоже гордились бы. Вы заслуживаете всего самого лучшего.

— Но вы бы в любом случае так говорили, — ответил Зейл, слегка поддразнивая ее. Он был безмерно благодарен ей за то, что она помогла с Тинни после смерти его родителей. — Вы были и моей няней.

— Да, и вас я когда-то нянчила. А теперь гляди-ка, вон какой красавец вырос!

Он криво ухмыльнулся:

— Спокойной ночи, миссис Сивка.

— Спокойной ночи, ваше величество.

Зейл покинул апартаменты брата и отправился к себе, чувствуя, как к нему возвращается напряжение и беспокойство.

Он редко позволял эмоциям завладеть собой, но чувства, которые он испытал к Эммелине, потрясли его до глубины души. Она была не той, которую он помнил, — в ней ничего не осталось от той ледяной принцессы. А главное — теперь ей удалось завладеть всеми его помыслами.

«Это плохо», — сказал он себе. Он не собирался влюбляться в Эммелину. Они оба знали, что их брак заключается не по любви, а по тщательно рассчитанному плану, в который вовлечены огромные суммы денег. Каждый шаг в их отношениях был подробно прописан в семидесятистраничном документе, который им предстояло подписать утром. Он может наслаждаться ее обществом, но не имеет права забывать о том, что их отношения являются в первую очередь деловыми. Ни красивое лицо, ни соблазнительное тело не должны отвлекать его от дел.

К счастью, Зейл отличался потрясающей дисциплиной, благодаря которой он добился успехов в учебе и спорте, а затем и в управлении страной. Он был средним из троих сыновей, и никто не возлагал на него больших надежд. Однако сам он имел грандиозные планы: с самого юного возраста он был намерен найти свое место в мире, занять в нем нишу, которая принадлежала бы исключительно ему. Поэтому в то время как Стефан VII, наследный принц Рагувы, изучал основы управления монархией, Зейл изучал основы футбола. Он знал, что его старший брат однажды станет королем, а он сам — профессиональным футболистом. Когда Зейлу было шестнадцать лет и он учился в английской школе, у девятнадцатилетнего Стефана обнаружили лейкемию. Его родители и Тинни переехали в Лондон, чтобы быть рядом со Стефаном во время химиотерапии и облучения. Три года Стефан боролся с раком и терпел страшные боли, надеясь, что болезнь отступит. Зейл же чувствовал себя беспомощным — он понимал, что ничего не может сделать ни для брата, ни для родителей. Поэтому он полностью посвятил себя спорту — ему нужна была своя собственная борьба. Режим тренировок, который он себе выбрал, был изматывающим — он занимался по три-четыре часа в день, ежедневно доводя себя до изнеможения. Но это было самое меньшее, что он мог сделать. Если Стефан сражался за свою жизнь, то и он, Зейл, должен был бороться. Окончив школу, Зейл вслед за братом поступил в Оксфорд. В первый год учебы он начал играть в футбольной команде университета, а на следующий год команда вошла в оксфордскую премьер-лигу, которую ей удалось выиграть. Стефан присутствовал на последнем матче. Он настоял на том, что должен приехать, и его отец, король Рагувы, привез сына на стадион в инвалидном кресле. Во время матча Стефан громче всех подбадривал команду. Через неделю после той игры Стефан умер. Зейл винил в его смерти себя — тот день на стадионе оказался слишком тяжелым для него.