Повеса с ледяным сердцем - Маргерит Кэй Страница 6

Когда оба покончили с завтраком, Рейф встал.

— Возьмите кофе. Сядем у камина, там уютнее. И вы сможете рассказать мне, что с вами стряслось.

Неловко расправляя множество шелковых складок кресла с подголовником, Генриетта повиновалась. Рейф Сент-Олбен уселся напротив, грациозно пристроил ноги в сапогах, перекинув одну через другую. Она заметила, как играют мышцы под плотно прилегавшим материалом вязаных панталон. Предательская ткань не пошла бы более крупному мужчине. Или более худому. Словом, тому, кто сложен не так хорошо.

— Я гувернантка, — начала Генриетта, думая о том, что так скорее отвлечет расстроенные мысли от мускулистых ног, — детей леди Ипсвич, чьи земли соседствуют с вашими.

— Это так, но мы не общаемся.

— Почему?

— Это не относится к делу.

Любой испугался бы его тона, но у Генриетты проснулось любопытство, и она забыла обо всем.

— Но вы ведь соседи. И должны… не потому ли это, что она вдова? Наверное, вы общались, когда ее муж был жив?

— Лорд Ипсвич почти ровесник моего отца, — резко ответил Рейф.

— Тогда он, вероятно, был намного старше своей жены. Я не знала. Я всего лишь предположила…

— Ну да, и это у вас вошло в привычку, — насмешливо заметил Рейф.

Генриетта с надеждой взглянула на него. Его смутил ее взгляд широко открытых глаз. Генриетта решительно сжала губы. Рейф глубоко вздохнул — не привык к столь настойчивому допросу.

— Можно сказать, его светлость ушел из жизни при несколько сомнительных обстоятельствах, и я решил прервать знакомство с его вдовой.

— Правда?

— Правда, — ответил Рейф, жалея о том, что вообще заговорил на эту тему. Это наивное существо явно не в курсе захватывающего прошлого своей хозяйки, а у него не было намерений углубляться в подробности. — Как вы оказались на службе у Хелен Ипсвич? — спросил он, отвлекая ее от прежней темы.

— В журнале «Леди» появилось объявление. Как раз в то время я искала работу, и мама сказала, что это семейство вполне респектабельно. Я предложила свои услуги.

— Срок вашей прежней работы истек?

— О нет. Это мой первый опыт в должности гувернантки, и, надеюсь, не последний, — ответила Генриетта, доверчиво улыбаясь. — Видите ли, я собираюсь стать учительницей и хочу приобрести практический опыт, прежде чем откроется школа. — Ее улыбка угасла. — Хотя, судя по тому, что пишет мама, это случится не очень скоро.

— Ваша мать открывает школу?

— Мама и папа вместе… — Генриетта нахмурилась. — По крайней мере, они так задумали, хотя, должна признаться, им обычно не удается осуществлять свои планы. Школа должна открыться в Ирландии. Это благотворительный проект для бедных. Мой папа большой филантроп.

Генриетта ждала ответа с надеждой, но граф Рейф Сент-Олбен, видно, не горел желанием обсуждать призвание отца.

— Намерения у него самые лучшие, но, боюсь, он весьма непрактичен. Отец больше заботится о душе, нежели о теле, и никак не может понять, что у бедняков, кроме нужды в средствах к существованию и тепле, есть более важные потребности, чем духовное здоровье. Они вовсе не стремятся к чему-то более возвышенному. Например, к статуям святого Франциска. Или выделке гобеленов с целью прославить жизнь святого Антония — он, знаете, покровитель бедных. Я говорила папе, что их лучше занять изготовлением одеял, — безрадостно говорила Генриетта, увлекшись своими обидами и забыв, что очень много говорит, — но он отнесся к моему мнению неодобрительно. Разумеется, мама приняла его сторону. Мама считает, что главное — отвлечь бедняков от проблем, однако, честно говоря, не понимаю, чем можно отвлечь человека, если он голодает или беспокоится, ожидая рождения еще одного ребенка, в то время как не способен прокормить пятерых остальных? В этих обстоятельствах меньше всего думаешь о том, чтобы вышивать образ святого Антония, совершающего паломничество в Португалию!

— Думаю, большинство бедняков даже не знают, где находится Португалия, — язвительно заметил Рейф. Ее папа и мама напоминали ему благодетелей той породы, которую он презирал.

— Вот именно, — горячо согласилась Генриетта. — Даже если бы они знали… вы смеетесь надо мной?

— А вы против?

— Нет. Только, думаю, я не сказала ничего смешного.

— Смешно, как вы это сказали. Очень серьезно.

— Я должна выговориться, иначе меня никто не услышит.

— Значит, пока мама и папа молятся за души, вы готовите суп… я правильно понял?

— В том, что я практична, нет ничего плохого.

— Совершенно верно. Если только в этом мире было бы больше супа и меньше проповедей…

— Мои родители желают добра.

— Не сомневаюсь. Только хочу заметить, что желать и делать добро — не одно и то же. Я встречаю множество подобных людей и…

— Не знала, что вы слывете филантропом.

— Нет, как вы уже сказали, — холодно ответил Рейф, — моя репутация главным образом связана с распутством. Теперь вы скажете, что одно исключает другое.

— А разве не так? — строго спросила Генриетта. Заметив, что его лицо вновь напряглось, она заколебалась. — Я хочу сказать, что слыть повесой — значит быть безнравственным и… — Она осеклась, когда лицо Рейфа застыло. — Знаете, я, должно быть, немного отклонилась от темы. Вы хотите сказать, что занимаетесь благотворительностью?

Ее голос звучал неестественно. Рейф подумал, что ему наплевать на ее мнение.

— Я хочу сказать, что мир не состоит из черно-белых тонов, как считают ваши родители. — Рейф затеял собственный проект в районе Святого Николая, что имело для него исключительно большое значение, но он не считал его благотворительностью. Граф сдержался с трудом. Что такого в этой обольстительной женщине, что постоянно задевает его за живое? — Вы начали рассказывать о школе, которую ваши родители собираются открыть.

— Да. — Генриетта с опаской взглянула на него. — Я сказала что-то такое, что обидело вас?

— Так что с этой школой, мисс Маркхэм?

— Ну, если… когда… она откроется, я собираюсь внести свою лепту, став преподавателем. Буду вести полезные уроки, — добавила она, с содроганием вспомнив учебный план матери.