Там, где живут ангелы - Екатерина Янова Страница 6

- Мила, - начал я. - Я пришел попрощаться, - она погрустнела, но понимающе кивнула. Ее небесные глаза смотрели на меня с укором.

- Мила, я должен тебе сказать кое-что, я не хочу тебя обманывать, - она кивнула, я продолжил. - Ты совсем еще молоденькая. А я уже нет. У меня много проблем там, откуда я пришел. Много врагов. Мне хорошо с тобой, очень. Но я не хочу, подвергать тебя опасности. Поэтому я не могу взять тебя с собой. Понимаешь?

Мила кивает. Я хочу продолжить, но она уверенно кладет ладошку на мои губы, заставляя замолчать. Снова этот жест, кладет свою руку на грудь себе, потом мне.

- Мила, - говорю я, - сейчас ты думаешь, что влюбилась, но ты совсем еще молоденькая, может быть завтра, когда я уйду, ты будешь чувствовать по-другому. Быть может, появится кто-то еще, тот, кто вызовет у тебя более сильные чувства.

Она почти зло мотает головой, раздраженно поджимает губы. Вижу, хочет что-то сказать. Достаю тетрадь и ручку, которую прихватил в доме старухи. Она выхватывает их и начинает писать. Протягивает мне.

"Никто не сможет этого изменить. Я знаю. Мое сердце выбрало тебя"

Вздыхаю тяжело. Вспоминаю слова старухи про то, что Мила полюбит лишь раз. Что сказать? Эгоист внутри меня ликует, разум же сомневается. Мила мои сомнения трактует по-своему. Снова пишет, я читаю: "У тебя там есть женщина? Ты возвращаешься к ней?"

- Нет, Мила. У меня нет там женщины. Просто... Я не знаю, как объяснить. Я бы хотел остаться с тобой, но не могу. А идти со мной опасно.

"Я не боюсь" - пишет она.

- Я боюсь. За тебя. Я вернусь за тобой, когда решу свои проблемы. Веришь? - она уверенно кивает. - Будешь ждать? - снова кивок. - А если..., - она снова зажимает мне рот, не давая договорить, а потом на место ее пальчиков приходят губы. Сама начинает пылкий неумелый поцелуй, но крышу от этого искреннего порыва сносит напрочь. Она такая податливая, такая нежная, такая ... моя. Не могу удержаться, прижимаю ее сильнее, рука сама ложится на молодую девичью грудь. Опрокидываю Милу на траву, целую шею, ключицы, спускаю лямку сарафана, ласкаю нежное плечико. Девочка запрокидывает голову, тихо постанывает, тяжело дышит. Опускаю ткань сильнее, обнажая грудь. Жадно поедаю глазами безумно сексуальную картину. Оказывается, веснушки у нее не только на лице. Как голодный припадаю к розовому возбужденному соску. Рука же уверенно забирается под юбку, гладит нежную кожу, нащупывает край белья. Разум все еще призывает где-то на краю сознания остановиться, но желание перекрывает все остальное. А когда пальцем отодвигаю полоску простой хлопчатобумажной ткани и погружаюсь во влажную глубину, то остатки разума отказывают совершенно. Провожу легко по нежным складочкам, девочка всхлипывает, бьется в моих руках, тоже возбуждена до предела, возвращаюсь к сладким губам, поедаю ее стоны, продолжая нежные поглаживания пальцами. Через несколько минут Мила зажмуривается и вздрагивает всем телом. Понимаю, что так быстро и легко она получила разрядку, значит, тоже хотела, тоже думала обо мне. Но еще в мозгу выстреливает обещание, данное старухе. Да и место неподходящее, чтобы продолжить начатое. Мила заслуживает большего, чем лишиться девственности на берегу реки. Поэтому я дрожащей рукой поправляю на ней сарафан, отстраняюсь и сижу, зажмурившись, сжав пальцами переносицу, пытаюсь хоть немного прийти в себя. А в голове вместе с бешеным пульсом звучат слова старухи: "Если позволишь себе лишнее, прокляну!" Усмехаюсь сам себе. Получается, я испугался бредней старухи? Хотя, какая разница. Главное, что смог вовремя остановиться, не перешел последнюю грань, хоть и зашел дальше, чем нужно.

Оборачиваюсь на девочку, она сидит с растерянным видом. Обнимаю ее за плечи, притягиваю ближе к себе, целую в макушку. Она хмурится, поднимает голову, смотрит вопросительно.

- Не понимаешь, почему я остановился? - она кивает. - Глупенькая. Нельзя так. Это же твой первый раз, да? - кивает снова. - Ты достойна большего, да и я хочу любить тебя в более удобных условиях. Надо подождать.

Мила выбирается из моих объятий, отворачивается, надувшись. Потом тянется к тетради. Пишет быстро и показывает мне. "Я сама могу решить, где и когда. Я не хочу тебя так отпускать"

- Мила, девочка моя. Как говорит твоя бабушка, если нам суждено быть вместе, мы будем. А если нет, то не стоит начинать то, что не имеет будущего.

"Это она тебе наговорила? Испугался? Я вижу больше, чем она! И только я знаю, что чувствую!"

Усмехаюсь, угораздило меня связаться с ведьмами!

- Нет, Мила, не испугался. Просто хочу подождать.

"Ждать придется долго. Ты забудешь меня!"

- Нет, Мила, не забуду. Но пока не решу свои проблемы, пока не буду уверен, что опасность миновала, не вернусь за тобой.

"Возьми с собой! Я тебе помогу. Одному опасно"

- Нет, Мила. Это исключено. Я вернусь за тобой. Обещаю, - она молчит, я снова притягиваю ее, - иди ко мне, дай насмотреться на тебя перед разлукой, - девочка начинает всхлипывать. - Не плачь. Я вернусь.

На душе тяжело, словно камень лежит, как отпустить ее, как оставить, да и как я смогу без моего солнца в небе? Но надо найти силы уйти, чтобы потом вернуться. Долго мы еще сидим, обнявшись. Слова нам больше не нужны, на прощание мы общаемся взглядами, прикосновениями, душами.

Как бы ни было тяжело, минута расставания настала. Мы оттягивали ее, сколько возможно. Но ничто не длится вечно. А наши сладкие минуты близости летели слишком быстро, торопили, звали. Пришлось собрать всю волю в кулак, чтобы отпустить девочку из рук, чтобы не видеть ее слез, оторваться от печальных глаз. Уже сейчас чувствовал себя предателем, который оставляет свою любовь. Почему-то вспомнилась парочка подобных сцен из сопливых мелодрам. Помню, как плевался, считал их наигранными, а сейчас сам не могу уйти. Но надо. Иду. Изо всех сил уговариваю себя не смотреть назад, но проигрываю, оборачиваюсь и глазами брошенного пса смотрю на мою девочку, которая замерла в нескольких шагах. Мила тут же срывается, снова бросается на шею, рыдает, и я снова надолго зависаю с ней, пока не получается успокоить немного мою девочку и бешено колотящееся сердце. На прощание снимаю с пальца золотую печатку, и вкладываю ей в руку.

- Я вернусь, Мила. Клянусь! - надолго припадаю к ее губам, а потом все же отрываюсь и быстрым шагом иду прочь, больше не оглядываясь.