Блондинка в черном парике - Кэтрин Коултер Страница 6

С другой стороны с магазином мороженого соседствовал маленький магазинчик одежды. На вид он казался дорогим и элегантным. Название «Интимные обманы» вызывало в воображении картины черных кружев на белых простынях или на белой коже.

Тротуары выглядели абсолютно новыми, а черный асфальт проезжей части – безупречно ровным, нигде ни единой впадинки, рытвинки, в которой могла бы скопиться дождевая вода. Должно быть, после дождя на этой дороге не будет ни одной лужи.

Все места для парковки были размечены на стоянке толстыми белыми линиями. Среди них не было ни одной стершейся! При въезде в город Квинлан заметил новые дома – похоже, они построены совсем недавно.

В городке была еще скобяная лавка, магазин «Сейфвэй»<Сеть универмагов в США.>, размеры которого едва позволяли разместить вывеску, химчистка, срочная фотография и «Макдональдс» с весьма скромной золотой аркой.

Своеобразный процветающий городок, в котором все безупречно. Квинлан опустил ключи в карман куртки. Первым делом надо найти, где остановиться.

Прямо через дорогу он заметил вывеску: «Гостиница Тельмы. Ночлег и завтрак». Никаких выкрутасов ни в названии, ни в вывеске. Квинлан достал с заднего сиденья черную дорожную сумку и направился к гостинице. Это было большое белое здание в вычурном викторианском стиле с широкой верандой, которая опоясывала весь дом. Хорошо бы получить комнату наверху, в одной из тех круглых башен!

Для старого здания гостиница была на удивление в хорошем состоянии. Доски сияли белизной, а бледно-голубая и розовая краска на филенках окон и карнизах казалась совсем свежей. Квинлан ступил на крыльцо – под тяжестью его веса белые половицы даже не скрипнули – доски были новыми, а перила – из прочного дуба.

В фойе за старинной стойкой орехового дерева стояла улыбающаяся женщина лет под шестьдесят. На ней был фартук, весь перепачканный мукой. Квинлан поздоровался, представился и объяснил, что хотел бы снять комнату, предпочтительно в башне. Услышав за спиной что-то вроде старческого покашливания, он оглянулся. В проеме двери, ведущей в просторную гостиную, в старинном кресле-качалке раскачивалась взад-вперед крепкого вида старуха. Прямо перед носом она держала нечто, напоминавшее по виду дневник, в другой руке у нее была авторучка. Каждые несколько секунд она смачивала конец ручки языком, отчего на его кончике уже образовалось большое черное пятно.

– Мадам, – поинтересовался Квинлан, кивая в сторону престарелой дамы в кресле, – вы уверены, что чернила не токсичны?

– Даже если и так, они ее не убьют, – ответила женщина за стойкой. – У нее наверняка давно уже выработался на них иммунитет. Еще в те в времена, когда Тельма с мужем впервые появились в Коуве – а было это году в сороковом, – у нее уже были этот дневник и черное пятно на языке.

Старушка снова хихикнула, а потом вдруг воскликнула:

– Вы ведь не женаты, молодой человек?

– Довольно нескромный вопрос, даже для пожилой леди.

Тельма пропустила замечание мимо ушей, – Итак, что вы делаете в Коуве? Приехали отведать лучшего в мире мороженого?

– Я видел вывеску. Обязательно попробую, но позже.

– Возьмите персиковое. Хелен только что его придумала, на прошлой неделе. Это просто класс! Значит, вы приехали не за мороженым. Тогда зачем же?

«Ну вот, – подумал Квинлан, – начинается».

– Я – частный детектив, мадам. Родители моего клиента пропали без вести где-то в этом районе три с половиной года назад, полиция их так и не нашла. Сын нанял меня, чтобы выяснить, что с ними произошло.

– Они были старые?

– Да. Они путешествовали по всей стране на своем «виннебаго». Машина была обнаружена на рынке подержанных автомобилей в Споукэне. Похоже на преступление, но никому так и не удалось ничего выяснить.

– Тогда зачем же вы здесь, в Коуве? У нас никогда ничего не случается, вообще ничего. Помнится, я как-то сказала своему мужу Бобби – он умер от пневмонии сразу после того, как Эйзенхауэра переизбрали на второй срок в 1956-м, – так вот, я сказала ему, что этот город никогда не знавал расцвета, но тем не менее каким-то образом он все еще существует. И знаете, что произошло потом? Что ж, я вам расскажу. Банкир из Портленда скупил уйму участков на побережье и понастроил коттеджей для отдыхающих. Он выстроил их в два ряда от сто первого шоссе до самого океана. – Тельма снова лизнула кончик ручки и вздохнула. – Потом, в шестидесятых, все стало разваливаться: люди снимались с места и уезжали, похоже, всем стало скучно в нашем городке. Так что вам, как видите, нет никакого смысла здесь задерживаться.

– Я собираюсь использовать город как своего рода базу, с которой буду отправляться на поиски. Может быть, мадам, вы помните, как эта пожилая пара проезжала через город...

– Я уже сказала вам, молодой человек, что меня зовут Тельма. «Мадам» на свете много, а я – только одна, и мое имя – Тельма Неттро. Доктор Спай-вер несколько лет назад объявил меня мертвой, но, как видите, ошибся. Боже правый, вы бы видели лицо Ральфа Китона, когда он уже приготовился обмывать меня, чтобы положить в эту свою покойницкую! Я его самого чуть не до смерти перепугала, когда вдруг села и спросила, какого черта он собирается делать. Да, доложу я вам, это было что-то! Он так напугался, что с воплем помчался к преподобному Гарольду Ворхизу, чтобы тот оградил его своими молитвами. Можете называть меня Тельмой, молодой человек.

– Хорошо, Тельма, может быть, вы помните этих людей? Мужчину звали Харви Дженсен, имя его жены – Мардж. Милая пожилая парочка, по словам их сына. Он сказал, что родители были настоящими любителями мороженого.

«А почему бы и нет, – подумал Квинлан. – Будь конкретным и будешь выглядеть более правдоподобно. Кроме того, мороженое любят все. Надо будет обязательно его попробовать».

– Харви и Мардж Дженсен, – повторила Тельма. Теперь она раскачивалась сильнее, ее старческие руки со вздутыми венами и темными пятнами сжимали и отпускали ручки кресла. – Не могу сказать, что помню кого-то в этом роде. Говорите, они путешествовали на «виннебаго»?.. Пойдите-ка, попробуйте рожок персикового мороженого Хелен.

– Скоро я так и сделаю. Мне понравился рекламный щит на развилке шоссе сто один и сто один А. Художник здорово схватил коричневый цвет – выглядит точь-в-точь как густое шоколадное мороженое. Да, они ехали на «виннебаго».

– Эта штука привлекает к нам массу народа. Государственные бюрократы хотели, чтобы мы опустили ее пониже, но один из наших горожан – Гас Эйснер – знаком с кузиной губернатора штата, и ему удалось отстоять нашу рекламу. Мы платим штату три сотни долларов в год только за то, чтобы она оставалась на прежнем месте. Каждый год, в июле, Амабель подновляет ее: в канун Дня Независимости мы отмечаем нечто вроде годовщины открытия. Пурн Дэвис, правда, заявил, что краска на рекламе слишком темная, но на него никто не обратил внимания. Он хотел жениться на Амабель после смерти ее мужа, но она не пожелала иметь с ним ничего общего. Вот с этим и не смирился. Ха, какой прилипала, правда?