Исчезнувшая в облаках - Патрик Несс Страница 59

Вулкан ухмыляется.

– Это тело, – говорит он, показывая на свою униформу, – сопротивляется очень странными способами. Я вселился в него задолго до его рождения, но оно… – вулкан сверкает глазами почти в восторге, – поразительно сильное!

– Разве не пора освободить ее? – спрашивает леди.

– Разве не пора освободить его? – отвечает вулкан.

Леди смотрит сверху на Джорджа, застывшего в этом миге времени, со ртом, распахнутым в отчаянной мольбе, на которую, она знает, ей придется чем-то ответить.

– Он любит меня, – говорит леди, зная, что это правда.

– Это я признаю, – соглашается вулкан, и глаза его полыхают. – Хотя у него и была прекрасная возможность погубить любовь, которую ты вернула ему. Они великие разрушители, эти создания.

– И это говорит вулкан.

– Мы строим так же умело, как разрушаем.

– Ты не смог между нами встать. Хотя пытался.

– Но это неизбежно, госпожа. Узнав тебя, он влез в нашу историю, и мне стало гораздо легче навредить ему.

– Ты уверен? Думаешь, это так легко?

– Я уже начал. – Он указывает рукой на пожар, бушующий у него за спиной. – Мы с моим телом подожгли твой мир. Его мир. И это только начало того, что мы сделаем с тобой, госпожа.

– Ты уверен, что этот пожар устроили вы? Что все эти разрушения ваших рук дело?

Вулкан хмурится:

– Я не хочу выслушивать твои загадки, госпожа. – Он смотрит на Джорджа. – Наша история заканчивается не так. Ты знаешь это.

– Истории не заканчиваются.

– Ах, ну ты права, но также и не права. Они заканчиваются и начинаются каждое мгновение. Все дело в том, когда ты перестаешь рассказывать.

Он настигает ее. Теперь они ближе, чем в каких-либо вечностях до сих пор, – так, как и были близки всегда. Пожимая плечами, вулкан выходит из тела Рэйчел, сверкая зелеными глазами, и она падает на траву, покидая поле их битвы. Вулкан поднимает руку к груди и распахивает ее, обнажая гранитное сердце с кратером расплавленного свинца.

Пуля все еще там.

– Я хочу покончить с этим, госпожа, – торжественно объявляет он. – Ты победила меня. И, как я вижу теперь, побеждала всегда.

Он встает перед ней на колени.

– Победы не бывает, – возражает она. – Я никого не побеждала.

– Я только прошу у тебя того же, что ты просила у него, госпожа. Освободи меня. И прости меня наконец.

– Но тогда кто останется, чтобы простить меня? Не думаю, что он готов меня отпустить.

– Это вечный парадокс, госпожа. Те единственные, кто может освободить нас, вечно слишком добры, чтобы это сделать… – Он отводит назад голову, закрывает глаза и подставляет ей свое бьющееся сердце: – Ну же. Прошу тебя.

Она знает: ей можно не торопиться. Она могла бы растягивать их историю до бесконечности, но она также знает, что ей не выбраться из этого застывшего мгновения, пока их история не закончится раз и навсегда. Вулкан прав. Финал здесь может быть лишь один. Как и было всегда.

И поэтому леди рыдает, скорбя глубже, чем могут скорбеть небеса, и ее слезами наполняются океаны.

Вулкан молча ждет.

В конце концов, это совсем несложно. Она протягивает руку и для начала удаляет свою пулю из его сердца. Когда та выходит из него, он заходится воплем от невыносимой боли. Она сжимает пулю в кулаке, а когда опять разжимает руку, пули там больше нет. Он горько оплакивает эту потерю. Она вытирает ему слезы и ждет, чтобы он взял себя в руки, возвращая ему всю любезность терпения, которую он выказал ей только что.

– Госпожа, – шепчет он.

Затем она снова протягивает к нему руку и со вздохом, полным древнейшей скорби, пронзает пальцами его сердце. В ее руке оно тут же превращается в пепел, который уносит ветром.

– Благодарю, – говорит вулкан с облегчением гаснущего огня и умирающей лавы. – Спасибо тебе, госпожа.

– Кто же теперь возьмет мое сердце? – спрашивает она, глядя, как он поднимается и застывает, сливаясь с горизонтом и становясь обычной горой.

Возможно, он и ответил бы ей, но он уже камень.

* * *

Рэйчел упала на землю под ноги Джорджу. Он стиснул в объятиях Джея-Пи, оглянулся на Кумико, застывшую, словно камень. И опять прокричал ее имя. А потом еще раз.

Наконец она словно очнулась:

– Джордж?

– Аманда в доме! Она пошла нас спасать!

Кумико оглянулась на бушующее пламя.

– Да, – сказала она. – Да, понимаю.

На какую-то секунду она словно расплылась у него перед глазами. Никакого другого слова для этого Джордж подобрать не смог. Он предпочел бы отмотать время назад, нажать на паузу и проверить, нельзя ли назвать это ощущение как-либо точнее, поскольку он ощутил совершенно ясно, что с ней произошло что-то очень важное. Он не понял и никогда уже не смог бы понять, что это было, но именно это секундное расплывание, когда она была одновременно и здесь и где-то еще, и показалось ему финальной точкой их с Кумико истории. И длилась эта секунда, наверное, целую вечность, не меньше.

Но она прошла, не успел он и глазом моргнуть. Кумико вновь стала отчетливой – так же внезапно, как и расплылась, но когда она опустилась перед ним на колени, он почувствовал, что она стала какой-то другой, менее конкретной, словно никакие границы больше не отделяли ее от этого мира.

– Что это было? – спросил он. – Только что…

– Она в безопасности, Джордж, – сказала Кумико. – Аманда цела.

– Что? Откуда ты знаешь? Как ты вообще можешь…

Но она уже поднимала руку – и снова проводила ногтем по коже у себя на груди. Надрез разошелся, рана расползлась…

– Кумико, нет! – прошептал Джордж. – Что же ты натворила?!

Она взяла его голову в ладони. Из ее золотистых глаз струились слезы.

– Однажды ты спас меня, Джордж. А своей любовью спас еще раз.

Она приложила губы к его губам. Ее поцелуй был вкуса шампанского, полета, цветов, заново рожденного мира и мига, когда он впервые увидел ее, а она произнесла свое имя, и все это горело ярко, словно раскаленное солнце, так ярко, что он не выдержал и закрыл глаза.

А когда вновь открыл, ее уже не было.

– Почему ты плачешь, grand-père? – спросил Джей-Пи секунду и еще целую жизнь спустя. – И почему ты голый?

– Она ушла, – не смог не произнести это он.

– Кто?

Джордж вытер слезы:

– Госпожа, которая только что здесь была. Ей нужно было идти. – Он откашлялся. – И твой grand-père из-за этого очень, очень расстроился.