В радости и в горе - Кэрол Мэттьюс Страница 59

— Мне совсем не хочется, чтобы ты сейчас был рядом, — пробормотала Холли, пиная ногой сугробы, нараставшие по обочинам дороги. Волосы у нее прилипли к голове, как будто их намазали кремом «брилкрим», и она дрожала в своем пальтишке. Трясущимися пальцами она поднесла сигарету ко рту, и, чтобы затянуться, она еще больше сжала и так уже напряженные губы, а затем выпустила дым в падающий снег. Рукой она отстранила Мэта.

— У меня такое чувство, будто ты захватываешь мою территорию.

— Я пытаюсь сохранить твое тепло и отдать его тебе обратно, — сказал Мэт.

— Мне это не нужно.

— Нужно. Вот возьми мое пальто, — предложил он, расстегивая пуговицы.

— Получишь переохлаждение, — отказалась она. — Оставь, пусть мне будет плохо. Я просто хочу, чтобы ты знал, что мне плохо с тобой.

— Мы оба получим переохлаждение, — заметил Мэт. — Давай-ка сядем в машину.

— И Гитлер не заставил бы меня сесть в это такси. — Она ткнула сигаретой в воздух.

Они стояли на самом краю узкого тротуара, наблюдая, как мимо ползут машины, и ждали такси на замену, которое какое-то время назад запросил их водитель, стоявший, опершись на багажник и с удовольствием попыхивавший сигаретой, не глядя на них. Но на нем-то была шапка с ушами и дубленка.

— Неужели ты не можешь без сигареты?

— Не могу, Мэт, — презрительно бросила Холли. — В настоящий момент я могу обойтись без очень многих вещей, включая и тебя, но единственное, без чего я обойтись не могу, это сигарета. Она помогает натянутым остаткам моих нервов хоть как-то соответствовать тому, что заложено в коде моей ДНК.

Мэт посчитал возможным тоже ударить носком по сугробу.

— Прости меня за сегодняшнее. За всю эту чехарду и неприятности.

Холли презрительно фыркнула.

— Я постараюсь все исправить, — пообещал Мэт.

— Когда? — Холли вытянула из несчастной сигареты добрую порцию ее жизненной энергии. — Завтра ты уезжаешь домой.

— Я приеду снова.

Она пристально взглянула на него.

— Как-нибудь, обязательно, — сказал он. — Очень скоро. Я все устрою так, чтобы приехать.

Холли фыркнула еще презрительнее.

— И тогда буду делать все, как ты хочешь. Свожу тебя в какое-нибудь приятное место. Знаешь, проводить со мной время бывает всегда интересно.

Холли выдала самый презрительный звук в мире, так что таксист обернулся и посмотрел в их сторону. Мэт взглядом извинился за нее, и шофер переключил внимание на свою собственную никотиновую зависимость.

— На свадьбе Марты ты взбодришься. — У него было искушение направить мысли Холли в нужное ему русло, но потом он все же решил, что все это ему следует оставить при себе. — Мы сможем там выпить, потанцевать, послушать «Крутоголовых».

Для убедительности он повилял перед ней бедрами. Из носа его подружки выплыла лишь струйка дыма. Ее тушь потекла по щекам, и сейчас она стала выглядеть, как наименее привлекательное создание из группы «Кисс». Но вряд ли ее можно за это винить, так ведь? Вся эта чертовщина, которая с ними приключилась, произошла только из-за него.

— Меньше всего я хочу сейчас ехать на свадьбу Марты, — медленно сказала она. — А хочу я забраться в горячую ванну, а потом просто броситься в постель.

Глаза у Мэта засияли. Наверное, именно это и надо им сделать. Надо бросать эту погоню за Джози Флинн, которая уже начинала сильно смахивать на поиски Святого Грааля комиком Монти Питоном в фарсе о короле Артуре, и отдаться пузырькам в ванне и сексу без обязательств.

— Одна, — добавила она, бросила сигарету у двери такси и тщательно затушила ее ногой в снегу.

Черт бы побрал, подумал Мэт. Или не побрал в данном случае. И почему он не мог просто выбросить всю эту чушь из головы насчет Джози Флинн? Чушь? Да на теперешней стадии это даже не чушь. Как-то в книге он прочитал о человеке, который был болезненно влюблен в кого-то, кого даже не знал. Это называется синдромом де Клерамболя и означает, что во всем, что вас окружает, в форме кустов, облаков, овечьих орешков, вы видите знаки, говорящие вам о любви, которые вам будто бы передаются предметом вашей любви телепатически или еще бог весть каким способом. Была одна женщина, уверенная в том, что все свои песни Джон Леннон писал для нее. Это не то, как бывает, когда вы пребываете в депрессии или унынии и, слушая «Радио-1», вдруг понимаете — вот это песня как раз для меня! Нет, на самом деле, положа руку на сердце: Джон написал это только для меня. Кошмар. Интересно, что она подумала, когда он написал «Желтую подводную лодку»? Или это Пол виноват, что эта песня отличается от других?