Фактор внешности - Гленн О'Брайен Страница 59

Пожалуй, страсть к азартным играм — единственная религия, исповедующие которую не осознают, что они настоящие фанатики.

Мне азарт чужд. Я мог просадить немного денег в гольф или покер, но дальше этого мои амбиции не заходили. Мне случалось пополнять карманные деньги в колледже за счет игры в бридж, но я никогда не рассматривал эту забаву как азартную игру. Вообще же если вы нуждаетесь в деньгах, но дорожите своей шкурой, проще занять нужную сумму в долг, чем пытаться выиграть ее. Карты — вещь слишком ненадежная. Я не привык полагаться в жизни на столь эфемерные силы, как удача и случай, не больше доверял и лошадиным возможностям и лотерее. Именно в этом отношении к играм мы с Роттвейлер были очень похожи. Она тоже никогда не доверяла свои деньги случаю и неизвестности. Ее основной принцип заключался в том, чтобы полагаться только на собственную компетенцию и собственные силы.

В своей жизни я повидал несколько настоящих азартных игроков. Мой отец был одержим ставками на скачках. Он таскал нас на ипподром и давал деньги, чтобы мы тоже могли делать ставки. Таким образом, я всегда располагал приличной суммой карманных денег, поскольку никогда не играл, но вынужден был скрывать от него правду. Я слишком любил деньги, чтобы расставаться с ними столь глупым способом. В десять лет я умудрился скопить на не очень дорогую машину.

Однако каждому участнику баскетбольной команды так или иначе приходится иметь дело с азартными игроками, которые всеми правдами и неправдами пытаются выведать возможные преимущества обеих сторон перед матчем. Бывали даже случаи, когда букмекеры предлагали одной из команд сделку, за которую готовы были щедро заплатить, но предложения подобного рода с возмущением отвергались.

Но все же я узнал некоторые интересные сведения о фанатиках игры. Во-первых, они верят в то, что победят, так же свято, как христиане во второе пришествие. Они искренне полагают, что сила на их стороне, и уверены, что смогут заставить ее работать на себя. Во-вторых, они настолько утрачивают чувство реальности, что готовы делать ставки даже на абсурдные вещи. Им важно лишь, чтобы имелся противник, на остальное внимания не обращают. Если вы предложите им поставить на то, что завтра солнце не взойдет, а сами будете утверждать, что оно взойдет, они не почувствуют в пылу азарта никакого подвоха. И, в-третьих, все игроки верят в свой успех, в удачу не как в абстрактную идею, а с суеверной страстью. И стоит вам только убедить, что какая-либо позиция, команда или лошадь являются «счастливой», и они тут же попадутся на вашу удочку.

Я пробыл в Лондоне несколько дней, сопровождая троицу и Киттен на скачках. По распоряжению Роттвейлер я должен был следить за тем, чтобы проигрыш девушек не слишком превысил сумму, оговоренную в контрактах.

Все началось с того, что Кара сказала мне:

— Чарли, надевай костюм, мы собираемся играть.

Белый костюм, предназначенный для приемов, был у меня с собой, с тех пор как я приобрел его в том же магазине, где одевался Барт Мастерсон. Более подходящего наряда у меня бы не нашлось. Облачившись и посмотрев на себя в зеркало, я не выдержал и произнес:

— Бонд… Джеймс Бонд..

Мы все, за исключением Киттен, которая остановилась в отеле «Халкин» в Голландском парке, жили в аккуратном клубном отельчике в Белгрейвии. Он был декорирован в стиле Армани, и его интерьеры балансировали на грани сдержанного минимализма и аристократического высокомерия.

— Лучше, чем «Халкин», правда? — спросил я Сьюзан. — Зато «Халкин» ближе к ее наркодилеру.

Я всегда мог рассчитывать на общество Сьюзан, а она — на мое.

— Чарли, приходи в фойе. — Она повесила трубку, ничего не объясняя.

Я нашел ее сидящей в кресле с бутылкой «Таттингера».

— Я не могу пить шампанское в одиночестве.

— Почему?

— Бутылка слишком большая.

— Если разливать в бокалы, получится не так уж много.

— Я не люблю «Вдову Клико». Оно слишком пенистое.

Я помог ей справиться с «Таттингером». После нескольких бокалов Сьюзан велела мне встать. Я подчинился.

— Повернуться? — уточнил я.

— Чарли, иди в свой номер и переоденься. Надень обычный костюм. В этом тебя все примут за метрдотеля.

Я направился к лифту, бормоча себе под нос, что в Англии все выглядят как метрдотели.

Когда двери открылись, из лифта вышли Кара и Киттен, и, словно в пику Сьюзан, тут же прошептала Кара:

— Он выглядит шикарно!

— Ты выглядишь сногсшибательно, Чарли, — добавила Киттен.

— Да, метрдотели такого роста не так уж часто встречаются, — вмешалась Сьюзан.

После того как мы допили со Сьюзан еще одну бутылку, Кара встрепенулась:

— Ну, Чарли, приведи Зули, иначе мы все напьемся.

— Мы в любом случае напьемся, дорогая, — перебила ее Сьюзан, — но только в казино. Иди, приведи ее.

Я спустился в номер Зули и услышал ее голос из гардеробной:

— Чарли, я не могу решить, что надеть, а Принц мне совсем не может ничего посоветовать.

Молодой статный араб сидел в кожаном кресле, потягивая виски и куря сигару. Он был одет в красивую морскую форму с золотой цепью на шее, увидев меня, лениво улыбнулся.

— Ахмед. — Он представился, чуть приподняв зад от кресла.

— Чарлз, — ответил я ему в тон с такой же ленивой улыбкой.

— Это Чарли, Принц. Чарли, это Принц. Я так называю его — Принц.

Он снова улыбнулся.

— Мне просто нечего надеть! — в ужасе воскликнула Зули. — Черт, как это скверно!

— Надень «Гальяно», — посоветовал я ей первое, что пришло на ум, когда я окинул взглядом ее гардероб.

— Чарли, ты гений! — Она схватила несколько вещей и исчезла в соседней комнате. — Ахмед, Чарли гениален! Супергениален! Он ведь из Йеля! Ты знаешь, что такое Йель?

— Конечно, Зули, я учился в Гарварде. — Он кивнул мне: — Вы играете в баскетбол. Я помню, вы нас здорово побили, но зато мы победили в поло.

— Вы?

— Да, я.