Сначала свадьба - Мэри Бэлоу Страница 59

Потом Ванесса встала на колени и склонилась, чтобы целовать, согревать дыханием, дразнить его губами и ногтями.

Эллиот мужественно сохранял неподвижность и не открывал глаз, изо всех сил стараясь дышать ровно.

Ванесса легонько подула в ухо, лизнула, а потом нежно сжала губами мочку и принялась осторожно покусывать.

Руки тем временем неустанно кружили возле возбужденного члена, подбираясь все ближе и ближе, пока наконец пальцы не сомкнулись, чтобы легко, но смело гладить и ласкать. Подушечка большого пальца скользнула по вершине.

Сохранять спокойствие стало крайне сложно.

Ванесса оказалась невероятно искусной соблазнительницей.

Мгновение — и Ванесса села верхом, сжала ногами его бедра и легко прикоснулась к груди своей маленькой, но такой красивой грудью. Пальцы ерошили волосы Эллиота, а губы исследовали глаза, виски, щеки, пока наконец не добрались до рта.

Эллиот открыл глаза.

И увидел на щеках жены слезы.

— Эллиот, — прошептала она, раздвинув языком его губы и проникнув внутрь. — Эллиот.

Он крепко сжал ее бедра и, нащупав вход, с силой насадил на рвущийся в бой клинок.

Из ее горла вырвался почти нечеловеческий гортанный возглас, а потом началась бешеная скачка, унесшая обоих за пределы страсти. Лишь утолив отчаянный голод, они вернулись к размеренному ритму.

Когда прекратилась бешеная пульсация вожделения, а сердце перестало молотом стучать в ушах, Эллиот услышал, что Ванесса плачет не таясь. Да, она рыдала на его плече, все еще крепко сжимая коленями бедра и вцепившись пальцами в волосы, словно опасаясь отпустить и потерять его.

Поначалу Эллиот рассердился. Стоило ли сомневаться в том, что раньше Ванесса точно так же ублажала покойного мужа, у которого болезнь практически отняла силу? Ради умирающего любимого она и сочинила все эти восхитительные ласки.

И в то же время Ванесса не была влюблена в Хедли Дью, не желала близости с ним. Старалась доставить наслаждение бескорыстно, просто потому, что любила.

Только сейчас Эллиот начал улавливать тонкую грань между понятиями.

Какое же, должно быть, блаженство — ощущать на себе любовь Ванессы Уоллес, виконтессы Лингейт.

Его супруги.

Эллиот не позволил себе углубиться в гнев. К счастью, ему хватило душевной тонкости, чтобы понять истинный смысл слез. Да, в них воплотилось счастье: ведь ее ласки не прошли даром, а оказались в полной мере вознаграждены взаимным удовольствием и удовлетворением. Ну а если и примешивалась горькая капля тоски по тому, кто не имел возможности в полной мере насладиться ее стараниями, то обида и ревность здесь были неуместны.

Бедняга Хедли Дью давно умер.

А он, Эллиот Уоллес, жив, да еще как!

Он ловко подцепил с пола простыню и натянул на них обоих, а краешком простыни бережно осушил слезы жены.

— Прости. Пожалуйста, прости, — пробормотала Ванесса. — Это совсем не то, что ты подумал.

— Знаю, — коротко ответил он.

— Ты… о, ты так великолепен!

Эллиот ладонями приподнял ее голову и заглянул в лицо. Ванесса шмыгнула носом и засмеялась.

— О, я выгляжу просто ужасно… — сокрушенно произнесла она.

— Послушай, — серьезно перебил он. — Хочу, чтобы ты мне поверила. Больше того, настаиваю и даже приказываю. Запомни: ты прекрасна. И больше никогда, ни минуты не сомневайся.

— О Эллиот! — Ванесса снова всхлипнула. — До чего же ты великодушен. Но право, не стоит…

Он прикрыл ее губы пальцем.

— Но ведь кто-то должен сказать тебе правду. Почему бы это не сделать мужу? Ты несправедливо обошлась со своей красотой. Спрятала ее ото всех, кроме тех немногих, кто готов потрудиться заглянуть в твои глаза. Любой, кто не пожалеет времени, наверняка откроет секрет. Он прост: ты красива. Прекрасна.

Боже милостивый, откуда взялись все эти слова? Не мог же он верить в то, что говорит!

Глаза Ванессы вновь наполнились слезами.

— Ты добрый человек, — прошептала она. — До этой минуты я даже не догадывалась, насколько добрый. Можешь быть холодным и раздражительным, а можешь быть невероятно добрым. Ты разный, сложный, и это так хорошо!

— И великолепный? — уточнил Эллиот.

Так и не перестав плакать, Ванесса рассмеялась.

— Да, ты великолепен, — с искренним восхищением повторила она.

Эллиот снова прижал ее голову к своему плечу, поднял с пола одеяло и потеплее накрыл и ее, и себя.

Ванесса умиротворенно вздохнула, без стеснения зевнула и мгновенно уснула — прямо на нем.

Супруги до сих пор не разъединились.

Она почти ничего не весила, но в то же время была теплой, уютной и соблазнительно пахла мылом и близостью.

Красивая.

Была ли Ванесса красивой?

Эллиот закрыл глаза и постарался представить жену такой, какой впервые увидел на балу в Трокбридже, когда она стояла рядом с подругой в тусклом бесформенном платье цвета лаванды.

Красивая?

Едва заиграла музыка и он повел ее в танце, она улыбнулась и просияла радостью. А когда он попытался пошутить и сказал, что все дамы, подобно ей, ослепительно красивы, она запрокинула голову и от всей души рассмеялась, ничуть не обидевшись на то, что комплимент предназначался не ей одной.

И вот сейчас она лежала в его объятиях обнаженной и спала блаженным сном.

Красивая?

Да, она обладала удивительной красотой, не броской, как у Анны, но более утонченной и изысканной. Это была красота гармонии души и тела, красота, освещенная внутренним светом.

С этой мыслью Эллиот погрузился в сон.

Ванесса нервничала. Еще бы! Сегодня предстояло отправиться с визитом к самой королеве! Совсем недавно она и помыслить не смела о таком! Закусив губу, Ванесса придирчиво осматривала свой наряд.

Широкая голубая юбка крепилась на жестких обручах. Корсаж тоже был голубым, но его украшала переливающаяся на свету серебряная вышивка. Поверх кринолина надевалась еще одна юбка: сшитая из кружева глубокого синего цвета, она открывалась спереди, создавая насыщенную гамму оттенков. Синими были и длинный шлейф, и ленты, спускавшиеся с расшитой серебром широкой ленты, украшавшей волосы. К ленте крепились голубые и серебряные перья — при малейшем движении они плавно покачивались. Руки до локтей скрывались в серебристых перчатках.

— Вот это да! — не сдержалась Ванесса, разглядывая себя в огромном зеркале гардеробной, пока горничная суетилась вокруг и доводила наряд до совершенства. — Смотри-ка, я действительно красивая. Эллиот оказался прав!

Она радостно рассмеялась: зеркало ей льстило. Если бы можно было всегда так одеваться! Но для этого следовало родиться на полсотни лет раньше. Правда, тогда она годилась бы Эллиоту в бабушки. Нет уж, спасибо!