Любовный приворот для одноклассницы - Елена Граменицкая Страница 58

Регина более не отправлялась на поиски нерадивого ослушника. В полночь она вышла на берег озера, где в водах переливалась мертвенными бликами Хозяйка Ночи, и, прочертив на ее отражении защитный знак, произнесла заклинание, призывающее Хассо вернуться.

Ближе к рассвету она заглянула в комнату, где дремал Михаэль, и тихо сказала:

– Если к убыванию брат не объявится, люди в деревнях откроют охоту на оборотня. Я бессильна ему помочь. Защита моя содрогается под натиском его жажды.

Михаэль испуганно молчал.

– Сынок, что бы ни случилось, не оставляй глупого Хассо, он сам не ведает, что творит. Рожденный от отступника никогда не вознесется в страну вечного лета… Обещай мне!

Люстиг кивнул, соглашаясь с неведомым.

В сладкий сон вкралось ощущение ползающей по телу гусеницы. Кристина видела себя лежащей на облаке, плывущем высоко над землей. Над замками, вонзившими острые шпили в лазурное небо, над зеркалами озер, над пушистыми лесами, пронизанными паутиной ручейков.

И назойливая гусеница, переползая с руки на шею, с шеи на щеку, мешала девушке наслаждаться медленно сменяющими друг друга картинками. Она несколько раз стряхивала надоедливое насекомое, но оно упрямо возвращалось и продолжало странствие по ее лицу. Когда мохнатое тельце коснулось нижней губы, Кристина вскрикнула от омерзения и вырвалась из дремы.

Перед лицом маячил стебелек большеголова, он и был той самой гусеницей, и светились золотистыми огоньками глаза ее нового знакомого, нашедшего спящую девушку на лесной, разогретой палящим солнцем опушке.

Кристина вдохнула чужой запах, заставивший маленькое сердечко в волнении забиться. Еще ни один мужчина не смел окутать ее своим дыханием, не будил таких странных, противоречивых чувств. Она не знала, что делать: бежать сломя голову или остаться и вдыхать аромат его кожи и волос.

Первое желание возобладало, девушка уже была готова сорваться с места. Но Михаэль взял ее руку и поднес к губам дрожащие от испуга пальчики:

– Я не причиню тебе зла, Птичка!..

…Машу отвлек монотонный, равномерный стук. Отложив рукопись в сторону, она встала с уютного диванчика, пытаясь найти источник звука. Выходить из очерченного ночником теплого круга света в притаившуюся за ним черноту гостиной совсем не хотелось. Сказка, переселившаяся из набросков романа в явь, подкарауливала на каждом шагу, стоило шагнуть в сумрак.

Стараясь не поддаваться страху, Маша прошла на цыпочках в спальню и несколько мгновений прислушивалась к равномерному дыханию Максимильяна. Ее друг спал сном праведника. Маша встряхнула головой, отгоняя сладкие воспоминания.

Снова этот странный звук. Он исходил от окна в гостиной. Маша медленно отодвинула тяжелую портьеру и выглянула на улицу. Кроме световой гирлянды, спрятанной в цветущей герани, никакого внешнего источника освещения не наблюдалось. Отель окружала стена абсолютной тьмы, за ней притаились призраки.

Маше стало не по себе, она робко поежилась. И в тот же момент в испуге отпрянула от окна. Между рамами судорожно забилась бабочка, не успевшая заснуть. Ее мохнатое тельце с потрепанными крылышками устало трепыхалось в стеклянной ловушке.

«Впусти меня!»

– Как же ты сюда попала?.. – Маша, недолго думая, открыла фрамугу и запустила умирающее насекомое внутрь комнаты, в тепло. – Хотя бы не замерзнешь.

Закутавшись в одеяло, вновь устроилась на уголке дивана.

…Барон Карл Витольд Первый фон Верен простился с миром, испустив дух на руках изнемогающей от горя супруги.

Его родной сын, погрязший в мирских утехах, в пьянстве и разврате, в момент смерти отца был на охоте и не высказал желания прибыть к моменту погребения, чем порадовал мать. Но необдуманный поступок наследника вызвал немало кривотолков среди знати, присутствовавшей на отпевании покойного.

Это ни в коей мере не взволновало баронессу. Магдалена давно закрыла глаза на грехи старшего отпрыска, возложив последнюю надежду на Михаэля.

Однако смерть не собиралась покидать Шварцштайнфалль. Через месяц после похорон барона иссох от чахотки и Витольд – Призрак. Его покрытый кровавыми слюнями, скорченный труп был найден камердинером, и это событие вызвало у слуги вздох благочестивого облегчения, смешанный с наспех произнесенной молитвой об упокоении грешной души.

После приличествующего времени, прошедшего после двойного траура, Михаэлю было дозволено перешагнуть порог замка. Что он и сделал, но лишь ради удовлетворения любопытства и внезапно проснувшегося тщеславия. Лесного бродягу тяготила роскошь покоев, не радовало золото убранства. Ему не дышалось полной грудью, холодные стены замка давили подобно склепу. Молодой человек возвращался в свои покои лишь за сном, стараясь не обижать мать.

При свете солнца Люстиг пропадал среди привычных лесных просторов. Не проходило и дня, чтобы он не виделся с Маленькой Птичкой, ставшей ему настоящим другом. Они всегда встречались у подножия скалы, с вершины которой стремились в небо зубчатые башни Шварцштайнфалля.

Из окон покоев Михаэля можно было разглядеть небольшую полянку, окруженную со всех сторон столетними великанами. Разведенный на ней костер был тайным знаком, что маленькая Кристина ждет его. Если бы у Люстига были крылья, он не преминул бы броситься вниз со скалы, лишь бы скорее окунуться в небесную лазурь глаз и дотронуться в дружеском приветствии до щеки.

То была дозволенная ласка. На большее он не смел надеяться.

Михаэль боготворил Кристину и не мечтал о ней, как об обычной девушке. Они могли говорить обо всем на свете, не уставая придумывать себе все новые развлечения и забавы. Кристина пыталась познакомить Люстига со своими маленькими друзьями, но к бедному парню не возвращался волшебный дар. Старик, Зеленый Петер и Модник оставались невидимыми его взору.

Кристина же покатывалась со смеху, слушая о похождениях Хассо в волчьей шкуре, и время от времени просила угостить ее толикой настоя, но получала решительный отказ. Но как бы ни были они близки и как бы доверительно ни звучали их беседы, у юноши оставалась одна свято хранимая тайна – давний разговор, состоявшийся между ним и кормилицей.

Вечером того дня, когда он впервые увидел Птичку, Михаэль влетел в избушку Регины на крыльях и был пригвожден к земле ее черным взглядом, мрачным, тяжелым, словно надгробный камень.

Кормилица молча рассматривала Люстига, пытаясь прочесть его тайные мысли, а потом отрезала:

– Запомни раз и навсегда, Михаэль, ты и эта девочка пришли на белый свет через одни руки, по воле Великой Матери. Береги ее пуще всех земных сокровищ от зла людского, от глаза лихого, от слова гневного, от чарованья, от искусов и от ошибок.

Она – дитя природы, наивная и доверчивая, она побежит за каждым, кто приласкает, кто добро посулит, даже затаив камень в сердце. Знай, что она лишь сестра тебе, так сохрани ее, как огонек в океане тьмы, которая поглотит нас… Поклянись мне самым дорогим – не искушать ее!