Покорность ей к лицу - Ширли Басби Страница 58

— Ну, я так не думаю. Мы много лет избегали друг друга.

Пегги хмыкнула:

— Может, и так, но я-то знаю, какой у вас делался взгляд, когда он наезжал с визитом к лорду Мэннингу, и как вы потерянно слонялись по дому еще несколько часов после этого.

— Возможно, — неохотно признала Изабел, досадуя, что не сумела скрыть своих чувств получше. — Но это не значит, что я ему сколько-нибудь нравилась.

— Глупенькая вы! И вы еще небось думаете, что он так добр к Эдмунду только потому, что обожает, когда по нему лазает мальчуган. Я уж не припомню, сколько раз видела, как Маркус в лучшей столичной одежде барахтается на земле с Эдмундом. Или какие взгляды он бросал на вас, когда приезжал на ужин или другое какое собрание в Мэннинг-Корт…

— Правда? — сияя, выдохнула Изабел.

— Правда-правда! — с улыбкой ответила Пегги. — А вы как слепая ничегошеньки не замечали…

Изабел торопливо умылась и принялась одеваться. Как, оказывается, много времени это занимает! Пока Пегги причесывала ее, она ерзала и возмущалась медлительностью горничной. Пегги спокойно собрала ее локоны в пучок на макушке и повязала его лентой зеленого шелка, вытащила несколько завитков, чтобы они обрамляли лицо. Удовлетворенная результатом, Пегги наконец-то отпустила Изабел, и та, подхватив юбки зеленого муслинового платья с узором из веточек, легко сбежала вниз в поисках мужа. Мужа! У Изабел кружилась голова от счастья, и ей казалось, что она вот-вот взлетит! Маркус Шербрук — ее муж!

Предмет ее размышлений вышел из утренней столовой, и Изабел показалось, что ее сердце вот-вот выпрыгнет из груди — прямо ему в руки. Увидев его, такого высокого и красивого, она просияла от радости.

Маркус пошатнулся на каблуках, ослепленный этой улыбкой. Он смотрел на нее и думал, что никогда прежде она не казалась ему красивее и ближе, чем теперь. Мысли путались, и ему не сразу удалось заговорить.

— Доброе утро! — сказал он хрипло. — Я думал, ты еще в постели.

Хотя щеки ее окрасились нежным румянцем, она подошла к нему и, привстав на цыпочки, поцеловала.

— Мне стало так одиноко в постели… без тебя, — застенчиво проговорила она.

Маркус застонал, и руки его инстинктивно обхватили ее. Когда сегодня утром он уходил от нее, теплой, обнаженной, ему казалось, что это самая трудная вещь, которую ему приходилось делать в жизни. Даже когда он отнес Изабел в комнату и укрыл ее шелковистое, восхитительное тело, у него возник почти непреодолимый порыв нырнуть под одеяло вместе с ней и разбудить ее поцелуем. Тогда он отказал себе, но теперь не смог. Его губы нашли ее рот. Они целовались долго, и когда Маркус наконец-то оторвался от нее, оба тяжело и возбужденно дышали.

Изабел с удивлением ощутила, что соски затвердели, а между бедрами сладко заныло от предвкушения. Что может сотворить один-единственный поцелуй! Она смотрела на Маркуса затуманенными глазами.

Он чувствовал себя не лучше. Страстно желая схватить Изабел, отнести наверх, в постель, и там утолить отчаянный голод, который возбуждали в нем один ее вид и вкус поцелуя, Маркус пытался обрести самообладание. Они же в холле, черт подери!

Маркус стиснул ее руку и втащил в утреннюю столовую, захлопнул дверь и, прислонясь к ней широкой спиной, вновь притянул Изабел к себе.

Она утонула в его объятиях, обвила его шею руками и подставила лицо для поцелуя. Она ощутила под тканью его брюк твердую выпуклость и ахнула от удовольствия.

Маркус снова поцеловал ее. На этот раз он дал волю рукам и с наслаждением мял ее ягодицы, прижимал ее низом живота к своему телу. Целовать ее вот так, ощущая нежные округлости женственной фигуры, — сладкая мука, блаженная агония! Все его нервы напряглись от желания овладеть ею.

Маркус поднял голову и огляделся, а потом медленно и неохотно, но решительно ее отстранил.

— Едва ли мы сможем заняться любовью посреди накрытого к завтраку стола, — улыбнулся он.

Изабел заставила себя окинуть столовую взглядом. Красивая комната. На блестящем дубовом полу лежал шерстяной ковер в нежных оттенках кремового, розового и голубого, на окне висели занавеси цвета слоновой кости в розовую крапинку. Повсюду стояли удобные кресла. Буфет вишневого дерева был уставлен закрытыми блюдами, а овальный стол, покрытый девственно-белой льняной скатертью, украшала ваза с лилиями и папоротниками. На столе стояли высокие хрустальные солонка и перечница, молочник и сахарница и блюдца с джемом. Следы трапезы Маркуса находились тут же, во главе стола: пустые тарелка, блюдце, чашка и стакан.

Изабел хихикнула, представив себе, как бы они занялись любовью посреди всего этого сервированного великолепия.

— Ты прав. К тому же что подумает Томпсон?

Будто по сигналу раздался стук.

Маркус любезно отошел от двери, и вошел Томпсон с тарелкой, над которой поднимался аппетитный парок. Он поклонился и улыбнулся Изабел:

— Ваша горничная сказала, что вы уже проснулись и что вы очень любите яйца в мешочек.

— Спасибо, — поблагодарила его Изабел.

И хотя завтрак — последнее, чего ей сейчас хотелось, она послушно потянулась к тарелке и положила себе несколько яиц. Томпсон суетился вокруг: наливал ей кофе в чашку, предлагал ломтик-другой бекона, клубники или сливок.

Маркус с удивлением наблюдал за ужимками дворецкого. Похоже, его жена похитила еще одно сердце.

Когда Томпсон удалился, предупредив, что Изабел стоит только позвонить, если ей что-то понадобится, Маркус подошел к буфету и, взяв чашку, налил себе еще кофе. Усевшись за стол, он принялся наблюдать, как Изабел уплетает яйца.

— Проголодалась? — с улыбкой спросил он.

Она улыбнулась в ответ:

— Как всегда. Разве не помнишь, сколько я съедала, когда была маленькая?

Он кивнул. У него накопилось множество приятных, восхитительных воспоминаний о ней: Изабел в этой комнате, в других, в саду. Интересно, а как сложились бы их судьбы, если бы он еще юношей не оказался по воле обстоятельств ее опекуном? Если бы их жизни не переплелись так причудливо, если бы они не стали противниками, сумел бы он понять, что чувствует к ней не просто привязанность, а нечто более глубокое и сильное?

Он смотрел на крахмальную скатерть невидящим взглядом. До сих пор он помнил их первую встречу так ясно, как будто она произошла только вчера. Изабел не исполнилось еще и полугода, но она живо вертела огненноволосой головкой и хваталась за жизнь, как и за все, что ее интересовало, крохотными ручками. Он улыбнулся. Маркус прекрасно помнил тот момент, когда эти огромные глаза, тогда еще по-младенчески облачно-голубые, впервые взглянули на него, неловкого девятилетнего мальчугана. Он с родителями приехал в Данем-Мэнор в гости, и сэр Джордж с гордостью демонстрировал им свое чадо. Взрослые ворковали вокруг нее, но Изабел, не обращая на них внимания, безошибочно устремила взгляд на него и с радостным гулением потянулась к Маркусу обеими ручонками. Маркус — его подтолкнула мать — осторожно протянул ей палец. Со счастливым смехом она плотно сомкнула свои пальчики вокруг него, и какое-то время они просто смотрели друг на друга.