Дикое желание любви - Дженнифер Блейк Страница 58

Если бы Рафаэль спросил ее о Маркусе, на что она почти надеялась, она бы все ему рассказала. Но, поскольку этого не произошло, она не стала ничего говорить, не желая нарушать воцарившийся между ними шаткий мир или вызывать злорадство у Соланж. Ее больше не просили быть компаньонкой. Продолжали ли встречаться Соланж и Маркус, она не знала и не хотела знать. Чувствуя свою вину, она надеялась, что девушка устанет от этого флирта — или устанет Маркус. Если же этого не случится, то мадам Тиби наверняка найдет способ положить конец этим встречам. Возможно, подобный оптимизм был безоснователен, но он помогал ей сохранять равновесие в ее слишком неопределенной жизни.

В стенах дома продолжалась безмолвная и яростная борьба за власть. Индия, с каждым днем становившаяся все больше и крупнее, твердо заняла сторону Кэтрин. Вместо того чтобы избегать Соланж и мадам Тиби, как ожидала Кэтрин, она, казалось, открыто попирала их. Она не выполняла их приказы без согласования с Кэтрин. Она изводила других служанок своим черным враждебным взглядом, так что те постоянно тряслись, страшась и бывшей экономки, и индейской девушки, боясь выполнять их поручения и боясь не выполнить, во время работы по тысячу раз на день оглядываясь через плечо.

Ее присутствие оказало положительное влияние на Кэтрин. Она начала доверять девушке, передавала через нее распоряжения, а та оказывала ей всяческую поддержку. Между ними установилось взаимное восхищение и уважение, но не более. Индия, заключенная в свою раковину гордости, не была открыта для дружбы. Она никогда не улыбалась. В ее глазах отсутствовала глубина — это были лишь гладкие черные зеркала, не отражающие ее личность.

Кэтрин с неподдельной признательностью приняла ткани, привезенные для пошива одежды слугам. Теперь все могли заняться полезным делом. Но не тут-то было. Это тоже стало предметом разногласий, потому что Рафаэль настоятельно просил мадам Тиби наблюдать за процессом закройки и пошива одежды, а также ее раздачи.

Мадам Тиби согласилась выполнять его указания, пытаясь произвести хорошее впечатление, но Соланж возмутилась, что ее заставляют быть швеей для рабов, да еще и на время лишают наставницы. Девушка, конечно, не поссорилась со своей компаньонкой, но между ними явно начались некоторые трения. Кэтрин считала, что этому способствовало то, что мадам Тиби не одобряла встреч Соланж с Маркусом, хотя и ничего не говорила по этому поводу. В любом случае Соланж стала более открытой. Она могла войти в комнату Кэтрин, когда та одевалась, трогала ее платья, висевшие в шкафу, копошилась в безделушках и бижутерии в шкатулке и критическим взглядом наблюдала, как Индия укладывала ей волосы. Когда она восхищалась какой-нибудь побрякушкой, например украшением для волос, сделанным из шелковых розовых роз, или пряжками для туфель, Кэтрин чаще всего настаивала, чтобы она забрала их себе. В глубине души она ругала себя, что подкупает девушку, но Соланж так искренне радовалась этим мелочам, что Кэтрин с удовольствием их дарила.

Однажды Кэтрин рискнула предложить Соланж изменить прическу: вместо строгой сделать более современную, похожую на прически римлянок. К ее удивлению, Соланж согласилась, позволив Кэтрин накрутить ей волосы с помощью щипцов для завивки. Эффект получился такой замечательный и Соланж стала выглядеть настолько очаровательнее, что Кэтрин осмелилась предложить накрасить ей ресницы, наложить рисовой пудры и румян на щеки и накрасить губы тертыми лепестками диких роз. Поначалу все это внимание, как и изменение прически, было принято с благодарностью, но вскоре превратилось в утренний ритуал. Один или два раза Соланж даже улыбалась при виде результата. Рафаэль рассыпал похвалы, но мадам Тиби в своих редких замечаниях называла такое преображение художеством.

Когда однажды утром Соланж не пришла к Кэтрин во время ее туалета, она восприняла это вполне спокойно, не надеясь так быстро завоевать сердце золовки. Когда же Соланж не спустилась к обеду, она заволновалась. Это было необычно, поэтому Кэтрин прошла через галерею и постучала к ней.

— Простите, — приоткрыв дверь, сказала мадам Тиби в ответ на ее вопрос. — Мадемуазель не сможет поговорить с вами. Ей нехорошо.

— Нехорошо? А что случилось?

— Болит живот, ну, вы же понимаете, со всеми бывает иногда. Ей станет лучше через день-другой.

— Больше никто из нас не заболел… — начала Кэтрин.

— За что вы должны благодарить le bon Dieu ^[84]. Лично меня тоже немного тошнит. Я вовсе не уверена, что рыба в особом томатном соусе с устрицами, которую Кук приготовила для мадемуазель, была свежей.

— Я не припоминаю такого блюда.

— Я же сказала, оно было приготовлено специально для мадемуазель. Я сама принесла его ей. Вы должны помнить, что вчера ей не понравилось ваше меню.