Хевен, дочь ангела - Вирджиния Клео Эндрюс Страница 58

Скоро на ее миловидное лицо стали находить тучки и она начала жаловаться на рабочих, которые были тут предоставлены сами себе и сделали многое «не так». Китти видела свой дом совсем иначе, чем я, и в ее глазах он вовсе не казался таким чудесным.

– Нет, ты только посмотри, куда они поставили стулья и кресла! А лампы! Все не так! Растолковала же им, куда и что, ну все растолковала, так нет же! Ну, я им все скажу, что о них думаю…

Я старалась понять, что же, на ее взгляд, было «не так», но, на мой взгляд, все было отлично. Китти заметила мое недоумение и снисходительно улыбнулась.

– Ладно, пошли, скажешь мне, как тебе тут. Гостиная у нее была больше всей нашей горной лачуги. Но что меня тут больше всего поразило, так это разноцветный зоопарк, разместившийся в комнате. Везде – на окнах, по углам шкафов, на столах, по сторонам белого ковра, покрывавшего лестницу, – сидели, стояли, лежали животные, служившие вазами или подставками для растений. Морды и фигуры животных украшали рамы картин, лампы, корзины, вазы, стулья.

Растения струились из спин громадных зеленых керамических лягушек с выпученными желтыми глазами и ярко-красными языками. Что-то росло в огромных золотых рыбках с раскрытыми ртами и испуганными зелено-голубыми глазами. Были тут и голубые гуси, белые и желтые утки, пурпурные и розоватые куры в горошек, темно– и светло-коричневые кролики, розовые белки, пурпурные толстые свиньи с прелестными завитками хвостов.

– Пойдем. – Китти схватила меня за руку и потащила на середину этого домашнего зоопарка. – Ты должна рассмотреть все это поближе, чтобы оценить, с каким талантом они сделаны.

Я не находила слов.

– В конце концов, скажи что-нибудь! – потребовала Китти.

– Красиво, – выдохнула я, очарованная: обои напоминали белоснежный шелк с рисунком под распил дерева; кресла, софа, массивные настольные лампы и торшеры с абажурами – все было выдержано в белом цвете. Был тут и камин из белого мрамора с белой деревянной отделкой, столы из какого-то дорогого темного дерева (позже я узнала, что из палисандрового), столики из стекла и бронзы. Нигде ни намека на пыль или следы пальцев. И все на своем месте. Неудивительно, что на Китти так угнетающе подействовала наша нищая хибара.

Китти стояла рядом со мной, как бы желая посмотреть, какими глазами наивная деревенская девчонка взирает на все это великолепие, а я боялась сделать лишний шаг по белому ковру, испачкать который ничего не стоит. Я взглянула на свои поношенные безобразные туфли и сняла их.

Ноги утопали в ворсе, когда я, точно во сне, переходила от одного предмета к другому. Кошки – толстые и худые, крадущиеся и ощетинившиеся. Собаки – сидящие, стоящие, спящие. Слоны и тигры, львы и леопарды, павлины, фазаны, попугаи, совы – умопомрачительная выставка животных.

– Как они тебе, мои творения? Это я сама делала, своими руками. Я обжигала их в громадной печи, есть такая в нашем кружке. И маленькая печь наверху. Я ведь веду кружок по субботам. И с каждого ученика имею по тридцать долларов. А всего регулярно ходят тридцать учеников. Но меня никто из них еще не переплюнул в мастерстве, хотя стараются перегнать учителя. Ты обрати внимание на эти вот красивые гирлянды из цветов. Как они тебе, ничего?

Все еще под впечатлением от увиденного, я только и могла, что кивать в знак согласия. Как же было не восхищаться таким, например, чудом, как карусель с лошадьми, бегущими вокруг белой лампы? И я снова произнесла голосом, полным восхищения:

– Как красиво, все-все.

– Я так и знала, что тебе понравится. – Она брала в руки вещи, на которые я могла не обратить внимания. – Преподавание дает хорошие деньги – только наличные, никаких чеков, никаких налогов. Могла бы иметь в десять раз больше учеников, если бы бросила салон красоты, но я не представляю, как я могу это сделать. Я так хорошо зарабатываю, когда в город приезжают знаменитости и им хочется иметь красивую прическу. Я делаю все – от обесцвечивания, крашения и перманента волос до педикюра. У меня работают восемь девочек, а сама занимаюсь только с особой клиентурой. И я там тысячи этих штук продаю, которые ты видишь вокруг. Клиентам они нравятся, очень даже.

Стоя за моей спиной и скрестив руки на высокой груди, Китти спросила:

– Как думаешь, ты смогла бы так сделать? Смогла бы?

– Нет. Я бы не знала, с чего начать, – честно призналась я.

Вошел Кэл и с явным неудовольствием взглянул на Китти: похоже, ему не нравились ее «творения» либо те часы, которые она тратит на уроки.

– Скажи, разве я не художник, а?

– Да, Китти, настоящий художник.

– А вы ходили в художественную школу?

Китти нахмурилась.

– Есть вещи, которые сидят в тебе от рождения, вот и все. Я наделена этим талантом от рождения. Правильно, дорогой?

– Да, Китти, наделена, – согласился Кэл и направился к лестнице.

– Эй, Кэл! – окликнула его Китти. – Ты забыл, ребенку нужна новая одежда. Не будет же она спать в свежепокрашенном доме в этом старом тряпье, которое на ней. От него же несет, неужели ты не чувствуешь? Садись, Кэл, опять в машину, езжай в этот супермаркет, который открыт всю ночь, и привези ребенку приличную одежду, особенно ночную. И размер бери побольше, а то вырастет, не успев износить.

– Уже почти одиннадцать, – произнес Кэл тем холодным голосом, который я уже слышала в машине. Я начала понимать, что этот тон означает недовольство.

– Знаю! Что, я не понимаю в часах?! Но ребенок не будет спать в моих чистых комнатах, не приняв ванну, с грязной головой и особенно без новой ночной рубашки, ты слышишь?

Кэл слышал. Он повернулся, ворча что-то под нос, и вышел. Мой отец никогда не позволил бы женщине командовать им: что сделать, где и особенно когда. Чем же это Китти так удерживает Кэла на поводке, что он хотя и брюзжит, но подчиняется ей?

– А теперь пойдем со мной, и я покажу тебе все-все-все, и тебе это понравится, я точно знаю, что понравится. – Она улыбнулась и похлопала меня по щеке. – Да, знала я твоего папу. Он тебе ничего не дал бы, не то что я. Ты получишь все, что я хотела получить, когда была ребенком вроде тебя. Тебе повезло, что ты выбрала меня и моего Кэла. А твоему отцу не повезло. Так ему и надо, что он потерял все, всех своих детей. – И снова она улыбнулась странной улыбкой. – Теперь скажи мне, что ты любишь делать больше всего.

– О-о… Я люблю читать, – быстро ответила я. – Моя учительница, мисс Дил, бывало давала нам с Томом домой много книг, а на дни рождения и другие такие дни дарила нам новенькие книги. Я несколько книг привезла с собой. Они не грязные, Китти, совсем не грязные. Мы с Томом научили и Нашу Джейн с Кейтом любить книги и уважать их, как друзей.

– Книги? – с неудовольствием переспросила Китти. – Это тебе нравится больше всего? С ума сойти!

С этими словами она повернулась на каблуках и приготовилась вести меня в столовую, хотя к этому времени мое восприятие притупилось от слишком быстрой смены впечатлений.