На диете - Сьюзен Сассман Страница 58

– У миссис Петерсон было шестьдесят четыре, – желчно уточнила медсестра, отказываясь признавать мое достижение. – Доктору Чену ничего не стоило уточнить, что она вызывала у себя рвоту, а вдобавок глотала слабительные.

– Вообще-то я не большая любительница подобных упражнений, – холодно заметила я.

Общение с доктором на этот раз заняло считанные минуты. Он измерил мне давление, попутно задав несколько вопросов.

– С диетой есть проблемы?

– Никаких.

– Витамины принимаете?

– Разумеется.

– А самочувствие в порядке?

– В полном, разве что немного задыхаюсь на утренней пробежке. Иногда и подташнивать начинает, но все быстро приходит в норму.

– Я же запретил вам перенапрягаться, пока сидите на диете! Восемьсот калорий в день – слишком мало, чтобы бить спортивные рекорды.

– Доктор, клянусь, мы с Кэтлин даже не бегаем. Так, прохаживаемся.

– Что едите на завтрак?

– Банан.

– Съедайте два банана.

Я пообещала, хотя подчиняться не собиралась. Еще чего – пополнять ежедневный рацион нацелых восемьдесят калорий.

– Доктор... хочу сегодня отступить от диеты. Только на один вечер!

Он понимающе кивнул:

– Что, особый случай?

– Особый. Восемнадцатая годовщина свадьбы.

– Миссис Аверс, – мягко ответил он, – вы ведь взрослый человек. Только вы вправе решать, когда и что есть или не есть.

– Понимаю. Но не признайся я вам сейчас, мне бы вечером кусок в горло не полез. А теперь совесть моя чиста.

Доктор резким движением насадил на переносицу очки и улыбнулся:

– Многообещающий симптом! Вот, вы уже заранее готовитесь к небольшому отступлению от диеты. Ведь ничего не стоит накануне и после застолья съесть чуть меньше обычного, а в сумме никаких лишних калорий. Знаете, с кем приходится особенно трудно? С теми, кто, однажды сорвавшись с диеты, потом считает, что навеки похоронил свой единственный шанс похудеть. – Он перегнулся через стол и пожал мне руку. – Поздравляю вас, миссис Аверс, и желаю приятного вечера. От всей души!

Сегодня вместо личного сеанса гипноза доктор Чен проводил меня в тихий уютный зал и оставил одну. В приятном сумраке виднелось удобное кресло, а рядом с ним, на низком столике, магнитофон. Записанный на кассету голос доктора обещал “познакомить меня с моей обновленной личностью”. Я опустилась в кресло и нацепила наушники. Неужели магнитофон сможет меня загипнотизировать?

Погружение произошло мгновенно, и вот я уже скольжу все глубже и глубже в гостеприимную темноту, где ждут такие нужные, такие спасительные слова. Да, я стану красивой... Да, не буду испытывать голода... И никаких шоколадок, конфет, чипсов, пиццы, жирного сыра, – конечно, я ведь знаю, что все это вредит моей фигуре. И есть буду лишь до тех пор, пока голодна, а сверх того ни крошки... А если захочется съесть что-нибудь на полный желудок, я глубоко вздохну и почувствую, что совершенно сыта, довольна и счастлива... Да, да и еще раз да!

Десять... девять... восемь...

Не хочу всплывать. Почему нельзя остаться здесь, где меня не мучает ни свое, ни чужое презрение? Почему нельзя просто парить в этом блаженном покое, пока последний лишний килограмм не покинет меня навсегда?

Три... два... один...

Глаза открылись сами собой, как у куклы, которую выдернули из кроватки и поставили на ноги.

В холле меня дожидалась Кэтлин, прошедшая те же процедуры немного раньше. Разлившееся на моем лице блаженство лучше всяких слов доказывало, что прием прошел удачно. Я охотно делилась с нею своими достижениями, выписывая очередной чек на двадцать пять долларов. Оказывается, люди худеют не просто так, а вместе с кошельком.

– Купи кассету, – посоветовала Кэтлин, когда я малость поутихла. – И слушай на ночь, закрепляй успех.

Кассета влетела мне в ту же сумму, что и прием у врача, но грех было скупиться. Наконец мы двинулись к выходу, и Кэтлин, оглядев меня с ног до головы, одобрительно заметила:

– А ты теперь куда стройнее.

– Как-никак только что похудела на полсотни.

Кэтлин рассмеялась и увлекла меня на улицу, в деловито снующую полуденную толпу. Легкий ветер с реки смягчал жару, играл подолом моего платья. Этот шелковый наряд с пышной юбкой принадлежал Саре-Джейн и безумно шел ей. На мне же он висел мешком, особенно теперь, когда я похудела. Лишнюю ткань в талии приходилось стягивать поясом. Но что оставалось делать? В свои летние платья, даже самые свободные, я по-прежнему не влезала. Еще килограммов десять, если не больше, отделяли меня от заветной цели – собственного гардероба, а до тех пор я довольствовалась наследством Сары-Джейн. Покупать вещи теперешнего своего размера я не собиралась.

В глазах всего остального человечества мы с Кэтлин выглядели двумя весьма тучными женщинами. Точнее, выглядели бы, но человечество не удостаивало нас вниманием. Если же какая-нибудь худышка случайно натыкалась на нас, таких безобразных, отталкивающих и жалких, тотчас отворачивалась, как от прокаженных. Должно быть, еще и молилась про себя: “Господи, что угодно, только не это!”

Яркая красота Кэтлин то и дело привлекала быстрые взгляды украдкой. Не сомневаюсь, люди думали об одном: “Потрясающее лицо! И что бы ей не сесть на диету?” Но мне нынешняя Кэтлин казалась просто нимфой.

Она как-то призналась, что порой совершенно незнакомые люди останавливают ее на улице и убеждают похудеть. Будто сама она не подозревает о своей полноте. Я сжалась от стыда, припомнив собственные мелкие эскапады в адрес своих толстых приятельниц. Как я любила укоризненно поцокать языком, посиживая в шезлонге рядом с Сарой-Джейн. Невероятно, но никто из этих безответных толстушек, которым я “просто желала помочь”, ни разу не взвился на дыбы и не заставил меня заткнуться. Господи, ну и стервой я была. А Сара-Джейн – она-то куда смотрела, почему не поставила меня на место?

– Что на обед? – прервала мои размышления Кэтлин. – Салат?

– Ни в коем случае! Предпочитаю траву.

– Тебе не угодишь! Ладно, пойдем в мою любимую закусочную. Овощей там полно, и, если верить рекламе, без консервантов.

Вскоре мы уже заполняли огромные пластмассовые тарелки листьями латука и шпината, крохотными вилочками брюссельской капусты, соцветиями брокколи, ломтиками огурцов, сладкого перца и цуккини.

Перед нами в очереди оказались две дамы, явно страдающие ожирением. Двигаясь вдоль бесконечного прилавка, они методично накладывали себе салат с фасолью, салат из фруктов, сыр восьми сортов, пригоршни орехов, оливки и снова салат – со спагетти, с тунцом, с помидорами. Из нашей с Кэтлин диеты все эти яства были исключены. В их бездонных мисках уже уместилось больше калорий, чем в гусе с яблоками и сливочном торте, вместе взятых.