Клянусь, что исполню... - Хилари Норман Страница 58

Оливия понимала, что на самом деле это не имеет никакого значения, что ей не стоит тратить время на бессмысленные поиски. Пора вернуться к работе. Но она никак не могла заставить себя забыть о пропаже, как собака, потерявшая припрятанную кость.

Она вернулась в кабинет, открыла шкаф с картотекой и просмотрела секцию от «А» до «D». Нашла единственное письмо, написанное секретаршей Карлоса Ариаса по поводу какого-то грядущего праздника в Американской школе, но никакой записки. Она закрыла картотеку, пошла в спальню, где Клео уже мирно дремала на подушке. В изголовье кровати стояла тумбочка, точно такая, в какой большинство людей держит одеяла, но Оливия хранила там всякую всячину, в том числе груду писем от Энни и Джима.

Она в смятении смотрела на тумбочку.

– Почему? – спросила она Клео. – Почему это так меня волнует?

Котенок не проснулся.

Оливия уж начала подумывать о том, чтобы позвонить Бернару, попросить его приехать и забрать ее отсюда, но мысль о пропавшей записке жгла ее изнутри и побуждала к действию.

Оливия принялась искать. Кошка подкралась к краю кровати, припала к земле, хлеща себя хвостом по бокам, а потом стремительно прыгнула в тумбочку.

Оливия некоторое время поиграла с ней, подкидывая в воздух конверты и глядя, как Клео пытается их поймать. Потом она снова принялась за поиски и ничего не нашла.

– Если ты сама считаешь, что в записке нет ничего важного, почему ты так хочешь ее найти? – с некоторым недоумением спросил Бернар за обедом. В конце концов Оливия махнула рукой и на поиски, и на уборку.

– Сама не знаю, – пожала плечами Оливия.

– Может, тобой руководила интуиция? – Бернар питал почтение к женской интуиции.

– Возможно. – Оливия на мгновение умолкла. – Эта записка всегда меня волновала, с самого первого раза. Когда ее читаешь, испытываешь какую-то тревогу. А может быть, она так действует на меня просто потому, что является как бы символом незавершенного дела, прерванной жизни. – Она снова помолчала. – Но сейчас меня больше всего мучает то, что, кроме этой бумажки, исчезли только ценные вещи.

– Откуда ты знаешь? – спросил Бернар. Оливия улыбнулась:

– Ты намекаешь на то, что я неряха?

– Мне нравится, что ты неряха. Это часть тебя.

– Конечно, ты прав, – продолжала Оливия, как всегда сознательно игнорируя малейшую попытку изъявления нежных чувств со стороны Бернара. – Я действительно не могу с уверенностью сказать, что исчезло, а что нет. Но я точно знаю, что все, что я старалась найти, – кредитную карту, чековую книжку, свидетельство о рождении, – я находила.

– Кроме этой записки.

– Да. – Оливия энергично кивнула. – Мне следует просто забыть об этом и заняться делом. Но, понимаешь, я все время думаю об этой записке. Ужасно хочется узнать, в чем там было дело.

– Центральное отделение фонда твоего отца находится в Лондоне, не так ли? – Бернар имел в виду фонд Артура Сегала, который теперь владел и распоряжался его художественной коллекцией и продолжал его начинания в сфере благотворительности. – Может быть, у них сохранилась его личная переписка или картотека. Наверняка эта записка – не единственное письмо Ариаса к нему.

– Странно, что мне самой это не пришло в голову, – Оливия с признательностью взглянула на Бернара. – Но тебе не кажется, что немного неудобно поднимать на ноги людей в Лондоне?

– Да, довольно неудобно, – согласился Бернар.

– Мне следует бросить это дело, правда?

– Возможно, – произнес Бернар. – А возможно, и нет.

– Не очень-то с тобой посоветуешься, – с упреком произнесла Оливия.

– Ты не нуждаешься в моих советах.

– Пожалуй, я действительно все это брошу.

– Как хочешь, – сказал Бернар.

Но на следующий день она все-таки позвонила в фонд, потому что никак не могла отделаться от мыслей об этой записке. Она попросила соединить ее с Джерри Розенкранцем, одним из самых старых директоров фонда, человеком, которого Артур знал лично.

Оливия уже несколько раз имела с ним дело, правда довольно давно. Его секретарша-англичанка сказала, что Розенкранц в Израиле, спросила, чем она может помочь. Оливия объяснила, что ей нужен доступ к старой корреспонденции отца, и услышала в ответ тяжелый вздох.

– Это, наверное, невозможно? – извиняющимся тоном проговорила Оливия.

– Ничего невозможного, хотя ваша просьба, конечно, немного необычна, – ответила женщина на другом конце провода. – Но мы пока не привели ее в порядок после ограбления.

Оливия подобралась, по спине у нее побежали мурашки.

– Фонд ограбили?

– К несчастью, да, – ответила секретарша. – Это было несколько недель назад, но мы до сих пор не ликвидировали последствия. Трудно передать словами, какой они тут учинили разгром. Весь пол был буквально устлан толстым слоем бумаг.

– А что украли? – спросила Оливия.

– В основном офисное оборудование – компьютеры и тому подобное.

– Я понимаю, – сказала Оливия. – С моим офисом произошло то же самое, примерно в то же время.

– Тогда вы должны хорошо себе представлять, что тут происходит. Никак не могу понять, зачем им понадобилось переворачивать все вверх дном, вместо того чтобы попросту вынуть вилки из розеток и спокойно вынести компьютеры.

– У меня было то же самое, – сочувственно проговорила Оливия. – Полиция говорит, что они это делают ради удовольствия.

– Очаровательно, – хмыкнула секретарша. – Так вот из-за всего этого найти что-нибудь в картотеке мистера Сегала будет довольно затруднительно.

Оливия снова ощутила холодок.

– До нее они тоже добрались?

– Добрались, и еще как.

– Оттуда что-нибудь пропало?

– Точно не могу сказать, – удрученно ответила секретарша. – Лично я так не думаю, но утверждать наверняка не возьмусь. Это мог бы сделать только…

– Мой отец, – закончила за нее Оливия.

– Да. Извините, мне очень жаль.

Оливия медленно опустила трубку на рычаг. Ее квартира, ее офис, потом квартира Джима. А вот теперь фонд. Слишком много совпадений.

Она снова сняла трубку, позвонила в Бэнбери-Фарм, но Энни не было дома.

– У вас все хорошо? – спросила Оливия Салли, новую домоправительницу Энни.

– Спасибо, неплохо, – серьезно ответила Салли.

– Никаких проблем? Я уже давно не говорила с Энни.

– Какие у нас проблемы? – отозвалась Салли. – После ограбления ничего серьезного не случилось.

У Оливии перехватило дыхание.