Вечер в Венеции - Полина Поплавская Страница 58

Божене не спалось. Она полулежала на диване в гостиной и чувствовала, что так и не сможет заснуть в новогоднюю ночь.

И тогда она встала и прошла в мастерскую. Работа ждала ее еще с Рождества. «Миленький… Тебя совсем позабыли», – прошептала она, беря в руки незаконченный перстень и обращаясь к нему. После сегодняшнего разговора со священником она знала, что обязательно закончит этот перстень, а там будь что будет. Похоже, она слишком часто стала повторять эти слова… Но вспоминая разговор с падре, Божена решила покориться тому, что должно снова изменить ее жизнь.

Она подготовила нужные инструменты, села за верстак и взялась за работу. Словно дав молчаливый обет, она проработала всю ночь, с утра немного передохнула, а в обед снова вернулась в мастерскую.

…Так продолжалось не меньше двух недель. Божена, предупредив всех в Праге, что будет звонить сама, отключила телефон. Затем попросила привратника не пускать к ней никого, кроме посыльных из магазина и ближайшей траттории, из которой ей присылали отличные обеды, – а во время работы аппетит у нее всегда был зверский – и отходила от верстака лишь тогда, когда ее переутомленные глаза отказывались различать мелкие детали и начинали закрываться сами собой, требуя отдыха. Она ненадолго уходила в спальню, чтобы забыться коротким сном, но проснувшись и наскоро перекусив, тут же возвращалась в мастерскую. Она потеряла счет дням.

Задача была почти невыполнимой. Вычерчивая свои эскизы, дедушка делал все расчеты для своих уникальных инструментов, часть которых пропала во время его скитаний, а часть пришла со временем в негодность. Те инструменты, что достались в наследство Божене, всегда были при ней: она предпочитала пользоваться ими, а не современными – может, и более удобными, но слишком упрощенными; тогда как инструменты деда, изготовленные им самим, позволяли ей без слов перенимать многие его секреты.

Божена всегда работала так: сначала представляла свое будущее изделие во всех подробностях и ракурсах, а потом думала, каким способом можно достичь желаемого результата. И никаких спасительных рецептов тут быть не могло – каждый раз приходилось изобретать что-то новое. Она переняла эту технику импровизации у старого Америго, следя в детстве за тем, как он работает, и слушая, что он при этом говорит: а Америго всегда был, в отличие от нее, достаточно говорлив… И уже тогда старый мастер заложил основы ее будущих ослепительных успехов, тех успехов, секрет которых потом пытались разгадать многие, в том числе Томаш. Сколько он ни пытал ее, сколько ни наблюдал за ее работой – так и не смог понять, почему Божена, обходясь без единого эскиза, всегда так точна в своих расчетах и выбирает оптимальный способ для достижения цели. Не то чтобы Божена что-то скрывала от него… Скорее, она просто понимала: если Томаш не постиг этого, учась у самого Америго, ее слова уже не объяснят ему ничего.

…Томаша она теперь вспоминала редко, лишь в связи с работой. За год, проведенный в Праге после прошлогоднего карнавала, Божена почти не виделась с ним. Вернувшись тогда из Венеции, она забрала свои вещи, переселила Холичека к Николе и ушла, оставив Томашу квартиру вместе с воспоминаниями об их прошлом. Только изредка до нее доходили слухи, что его видели в каких-то компаниях – и все время с разными женщинами. Божена подозревала, что ему вешаются на шею его постоянные клиентки: раньше, когда в мастерской рядом с Томашем сидела Божена, они были вынуждены сдерживаться – теперь же им никто не мешал. А Томаш, теша свое мужское самолюбие, видимо, не сопротивлялся. «Интересно, сколько бесплатных заказов он уже выполнил?» – подумала тогда Божена. О том, чем заканчиваются подобные альянсы, она прекрасно знала. Случайно встречаясь с ней на выставках или просто в городе, Томаш поспешно скрывался из поля зрения. Потом, перебравшись жить в Венецию, Божена подумала, что они могут так больше и не встретиться с ним – никогда в жизни. От этой мысли становилось жутковато, и тогда она остро ощущала собственное одиночество. Но в последнее время все изменилось…

Луиджи вытеснил из ее жизни многое, в том числе и размеренный ритм существования. Божена давно ощущала себя зрелой женщиной, успевшей обрасти сонмом приятных привычек. Но сейчас ей казалось, что и тридцать лет – возраст еще не достаточный для того, чтобы хорошенько узнать саму себя.