Что мне делать без тебя? - Ирина Лобановская Страница 58

Весеннее шоссе было мокрым и опасным, но Мэри не обращала на это ни малейшего внимания. Она свистела за рулем, вертелась на сиденье, напевая под включенную автомагнитолу, и развила, в конце концов, поистине фантастическую, недопустимую скорость. Ветер разбивался о красный "рено", который несся по шоссе как безумный. Сейчас он вполне мог соревноваться с самолетом и выиграть гонку. Мэри торопилась на свидание с Ашотом.

Журналист все сильнее привлекал ее. Он оказался таким беззащитным, несчастным, исстрадавшимся в своей любви и привязанности к сыну, что Мэри жалела его день ото дня больше и больше. Ей очень хотелось ему помочь. Однако миновали осень и зима, а Карен Джангиров — этот паршивый мальчишка, как считала теперь Мэри, — не посчитал нужным не только простить отца, но даже хотя бы толком с ним поговорить. Единственный звонок, на который Ашот отважился с великим трудом и лишь по требовательному и жесткому настоянию Мэри, окончился весьма печально.

К телефону подошла Олеся и, заранее предупрежденная подругой, быстро передала трубку Карену. Услышав голос отца, мальчик сразу помрачнел и замкнулся.

— Чего ты хочешь? — сурово и холодно спросил он.

— Карен… — начал Ашот и умолк. Его тон был жалким, просительным, теперь он только унизительно вымаливал у первенца подаяние в виде встречи. Что еще ему оставалось делать? — Карен… Я очень хотел бы тебя видеть… Хотя бы изредка. По-моему, нам есть о чем поговорить…

— Вот как? — с пренебрежением удивился сын. — Это о чем же? О твоих опытах надо мной? О них ты поговори лучше с мамой. Другой темы для разговора я что-то не усматриваю.

— Карен! — в отчаянии закричал Ашот. — Я измучился без тебя! Я знаю, что меня невозможно простить, но если бы ты согласился хоть раз увидеться… Карен…

Сын долго молчал, потом неохотно и презрительно процедил сквозь зубы:

— Отец, я в лучшем положении, потому что, как оказалось, спокойно могу без тебя обходиться. Как же ты не учел этого? Вот незадача!.. Сейчас мне тоже жалко, что так получилось. Я всегда во всем доверял тебе и маме. И никогда не думал, что ваша любовь способна на предательство и даже на убийство. Но мы с Олесей, несмотря на все ваши старания, выжили. Чего ты еще хочешь от меня? Для встречи должно быть обоюдное желание, а у меня его нет! — Он снова помолчал и вдруг тихо добавил: — Во всяком случае, пока. Передай маме, что у меня все в порядке. И не звони больше.

В тот день Мэри застала у себя Ашота в полубезумном состоянии. Впервые в жизни он напился вдребедан, опустошив половину ее запасов. Железобетонный журналист пел, плакал и смеялся одновременно и твердил всерьез обеспокоенной любимой одну только фразу:

— Карен сказал "пока"! Мэри, Карен сказал "пока"!

— Ну, видимо, он так с тобой попрощался! — осторожно попыталась что-то объяснить и заодно выяснить фотомодель. — Обычное слово, почему ты его без конца повторяешь?

— Нет, ты ничего не поняла! — закричал пьяный в стельку журналист. — Он сказал: "пока не хочу!" "Пока не хочу тебя видеть"! Понимаешь — он сказал "пока"!

— Черт бы вас всех побрал! — взорвалась Мэри. — И тебя, и твоего сына, и подружку мою Олесю! Всегда у вас все с какими-то выкрутасами! Он сказал тебе свое бредовое "пока" — вот ты бы и радовался, старый дурень, что скоро его увидишь, а не разводил бы здесь сырость! Подумаешь, невидаль, его щенок снизошел до одного небрежного слова, и ты теперь с ним носишься, как с фамильной драгоценностью! Ну, Ашот, сядь спокойно, ты нализался вдупель, сейчас я тебя суну под душ, а потом уложу спать. Надеюсь, рыжая кукла переживет твое отсутствие.

Поскольку Ашот ничего не отвечал, а только глупо улыбался, Мэри энергично взялась за дело. Она молниеносно раздела Ашота и с трудом доволокла до ванной. Джангиров категорически отказался вставать под душ.

— Ну и черт с тобой! — решительно сказала Мэри, взяла Ашота за волосы и с силой рванула вниз.

Журналист охнул от боли.

— Потерпи, пьяница! Не думала я, что ты запойный! Иначе ни за что бы с тобой не связалась!

И манекенщица открыла кран. Холодная вода рванулась на голову и тело Ашота.

— Будешь знать, как пить, писака! — приговаривала Мэри, с трудом удерживая вырывающегося Джангирова под душем. — Теперь тебе придется оплатить ремонт моей квартиры, а заодно и соседской, которую мы сейчас благополучно зальем. Но, может, к счастью, не успеем! Тогда тебе повезет, дурачок! Если бы ты только знал, как тебе уже повезло со мной!

— Хватит, Мэри! — жалобно простонал Ашот. — У меня жутко болит голова…

— Ага! — обрадовалась фотомодель. — Головка заболела! Сейчас ты запьешь таблетку чаем и ляжешь баиньки. На бочок! "И эти сильные мужчины были как мальчики слабы…" — с упоением вспомнила она строки Глеба Витковского, закрыла воду и быстро растерла Ашота мохнатым жестким полотенцем.

Журналист молчал, изредка постанывая.

— Ну, допился? — сурово вопрошала Мэри. — Дозвонился? Договорился? Допрыгался! Лыка не вяжешь! Ладно, не ной, твой парень никуда от тебя не денется! Я науськаю на него подружку. И вообще, Ашот, тебе бы нужно сначала подружиться с ней.

— Я согласен, — пробормотал, укладываясь в кровать, замученный Джангиров. — Я сделаю все, что ты велишь…

— Конечно, сделаешь! — уверенно сказала Мэри. — Открой ротик, я буду поить тебя из ложечки. Первая покажется страшно невкусной, в ней измельченная таблетка, зато потом наступит Рай на земле: горячий сладкий чай, вылеченная головка и красотка Мэри на закуску. Ну, поехали! — И она поднесла ложку к лицу Ашота. Он послушно открыл рот. — Вот и умничка! — нараспев похвалила Мэри. — Рот как у галчонка! С закрытым ты куда красивее, Джангиров, но это так, к слову. Сейчас не до твоих красот. Достаточно моих.

Так, балагуря и ласково воркуя, Мэри напоила Ашота, закутала в одеяло и погасила свет. Потом она нежно поцеловала его в нос.

— Спи, дурачок! Спокойной тебе ночи! Я сегодня тебе явно не понадоблюсь.

— Мэри, — прошептал Ашот, засыпая, — какая ты славная, Мэри…

— Ну конечно, славная, еще бы нет! — хмыкнула фотомодель, выходя и закрывая за собой дверь. — "И эти сильные мужчины…" О жене ты даже не вспомнил!