Порочная игра - Кристина Уэллс Страница 58

Но ее капитуляция имела последствия. И с этими последствиями ей придется жить. Ей придется уступить Вейну свои и тело, и страсть.

Но это не означало, что она должна уступить ему свое сердце.

Еще не рассвело. Должно быть, она проспала не так уж долго. Сара села в кровати, поеживаясь от холода. По коже бежали мурашки. Из гостиной сюда проникал свет свечи. Сара встала с постели.

В потемках она не смогла отыскать своей одежды и потому стащила с кровати одеяло и накинула его на плечи, придерживая рукой на груди.

Сара подошла к порогу гостиной и остановилась, зачарованно глядя на Вейна, сидящего в кресле у камина. Он сидел, понуро опустив голову, упершись локтями в колени, с бокалом бренди в руках.

Отчаяние. Она чувствовала, как отчаяние исходит от него мощными волнами, сгущая атмосферу. И когда он поднял голову, чтобы осушить бокал, Сара прочитала отчаяние и на его лице.

Кадык его задвигался. Затем Вейн безвольно опустил бокал. Пустая бутылка из-под бренди с негромким стуком упала на толстый ковер и откатилась в сторону. Он провел рукой по волосам, затем по лицу, словно пытался стереть из памяти что-то ужасное.

— В чем дело? — еле слышно спросила Сара.

Он медленно повернул голову и поднял на нее глаза. Темные глаза, полные боли.

— Ты не спишь? — Впервые он не встал, когда она вошла в комнату. Что-то было не так. Совсем не так.

— Да. Я замерзла. — Сара поплотнее укуталась в одеяло и настойчиво повторила: — Скажи мне, в чем дело? — Что случилось после того водоворота страсти, в котором побывали они оба? Разве не этого он хотел? Сердце сжалось от страха. Она не знала, что он собирается сказать, но приготовила себя к тому, что сейчас получит смертельную рану. Сара проклинала себя за то, что ослабила бдительность.

— Я пытаюсь найти оправдание своему поведению. — Он говорил так, словно каждое слово давалось ему с трудом. — Но не нахожу.

Он судорожно вздохнул.

— Мое поведение по отношению к беззащитной женщине не имеет оправданий. Пожалуйста, прими мои самые искренние извинения.

— Но, Вейн…

— Джентльмен оставил бы тебя в покое. Похоже, я не джентльмен.

Сара видела, как тяжело ему произносить эти слова.

Ей следовало бы согласиться с его оценкой ситуации, хотя обвинение, которое он выдвигал против себя, было смехотворным и безосновательным. Воспользоваться его стыдом как гарантией собственной безопасности? «Ты напугал меня. Ты причинил мне боль. Никогда больше не прикасайся ко мне». Месяц назад, две недели назад она бы произнесла эти слова без тени сомнения, без жалости, без колебаний — ради того, чтобы защитить себя.

Собственно, примерно так она и поступала. Разве не дала она ему понять, что легла с ним в постель в ту первую ночь потому, что он ее к этому вынудил? Разве не позволила ему нести бремя вины? Стоит лишь умело поддерживать в нем это пламя снедавшей его вины, и она получит от него все, чего ни пожелает. Она сможет жить своей жизнью, ни в чем не нуждаясь.

Но вместо того чтобы подлить масла в огонь, Сара сказала:

— Вейн, не смей. Больше ни слова.

Она подошла к нему, волоча за собой одеяло как шлейф. Она прикоснулась к его губам кончиками пальцев, как тогда, в их первую ночь. Но на этот раз она даже не вспомнила о своих шрамах.

Он закрыл глаза при ее прикосновении, словно отболи.

— Я разозлился на тебя. Меня следовало бы выпороть за то, что я так поступил с тобой.

Сара широко распахнула глаза.

— Не помню, чтобы я жаловалась.

В ее голосе были лишь едва уловимые отголоски иронии, но он, похоже, их не заметил. Он с шумом втянул воздух и отвернулся от Сары, уставившись в пустой камин.

— Я презираю тех, кто обижает слабых. Нет худших мерзавцев, чем мужчины, которые запугивают женщин. И вот только что я пополнил их ряды собой.

Сара пристально смотрела на него, склонив голову набок. Он действительно представления не имел о том, что происходит внутри ее, не понимал и того, насколько он неотразим. Сара испытала странное чувство удовлетворения с оттенком веселого удивления. И в душе робким светом затеплилась надежда.

— Да, с твоей стороны было очень жестоко ублажать меня до тех пор, пока я не превратилась в дрожащее желе, — согласилась Сара. — Но знаешь ли, я могла бы отказаться тебе подчиняться. У меня ведь есть внутри какой-никакой стержень, Вейн, хотя ты, я думаю, считаешь меня совершенно бесхребетной, и меня это даже не удивляет.

Он посмотрел ей прямо в глаза. Глаза его были похожи на горящие угли.

— Это часть твоей епитимьи? — хрипло воскликнул он. — Или тебе нужен мужчина, который издевался бы над тобой? Так у тебя было с Бринсли?

Сара вздрогнула. Она никогда не рассматривала свои поступки под таким углом. Может, она на самом деле получала удовольствие от того, что Бринсли над ней издевался? В душу прокралось сомнение. Сара задумалась. Возможно, она действительно получала удовольствие, мучая его в отместку за то, что он заставлял ее страдать, но ведь это совсем другое.

Сара испытала настоящее потрясение, когда Бринсли обнаружил свою истинную сущность. Она не помнила, чтобы чувствовала что-то, кроме отвращения к нему. Она никогда не позволяла ему обращаться с ее телом так, словно она его рабыня.

— Нет, — решительно сказала она. — С Бринсли все было совсем не так.

Этот разговор вел ее совсем не туда, куда бы ей хотелось. И сейчас она приняла решение впустить Вейна в свою жизнь. А там — что будет, то и будет. Она заслужила наказание одиночеством, но Вейн его не заслужил. Она больше не могла притворяться, будто не понимает, что нужна Вейну.

Она отдаст себя Вейну безоговорочно. А если ее сердце окажется разбито, то… что ж, такова расплата за грехи.

Продолжая смотреть ему в глаза, она повела плечами.

Одеяло упало. Она стояла перед ним обнаженная. Она стояла, ничем не прикрывая своей наготы, позволяя ему смотреть на себя.

Несколько долгих секунд он продолжал сидеть неподвижно, лишь зрачки медленно двигались, путешествуя по ее телу. Его губы приоткрылись, но он не издал ни звука. Сара поняла, что первый шаг должна сделать она.

Она положила ладонь на подлокотник его кресла и наклонилась к Вейну. Волосы темной спутанной массой накрыли их обоих. Она нежно поцеловала его в губы и, поддразнивая, провела по ним языком.

Он был похож на теплый гранит, очень твердый и совершенно неподвижный. Ей так хотелось прикоснуться к нему, провести рукой по жаркой коже, ощутить под ладонями мускулистые контуры его тела. Она прикоснулась губами к его губам, затем открыла рот и поцеловала его со всей накопившейся в ней страстью.

Он со стоном откликнулся, позволив рукам ласкать ее пленительные изгибы. Она оседлала его, раскинув колени, нащупала под халатом теплую твердую плоть. Он приоткрыл губы навстречу ее губам. Он застонал, и она испытала острое чувство ликования и восторга.