Ночи Калигулы. Восхождение к власти - Ирина Звонок-Сантандер Страница 58

— Что это за камни? — спросила она.

— Скифские огни, — ответил торговец. — Камни редчайшей красоты и ценности. Их привозят из места на самом краю земли, где почва вздыбливается неприступными скалами. Там не живут никакие люди, даже варвары, одетые в шкуры. Лишь пробегают по снегу звери дивной красоты — похожие на белую лисицу.

— Купи мне эту чашу, — обратилась Агриппина к мужу. Она мысленно представила, как на ближайшем званом обеде пригубит из неё вино с горделиво-неприступным видом. Изящная Эмилия Лепида подавится от зависти!

— Куплю, если перестанешь бесстыдно вертеть задницей! — достаточно громко ответил Агенобарб и ласково шлёпнул жену по округлому бедру, обтянутому блестящим голубым шёлком.

Агриппина покраснела и с упрёком взглянула на него.

— Как ты груб!.. — возмущённо шепнула она и, не оглядываясь, вышла из лавочки. Ей уже не хотелось чаши, если её покупка сопряжена с позором.

Силясь сохранять горделиво-приветливое выражение лица, Агриппина вошла в лавку ювелира. Мальчишка-раб молниеносно подставил богатой покупательнице табурет и девушка присела на него с видом оскорблённой царицы. Толстый, улыбающийся ювелир разложил на столике браслеты и ожерелья. Агриппина небрежно перебирала драгоценности тонкими смуглыми пальцами. Она была скучна. Драгоценности нравились ей. «Это ожерелье с неяркими молочными опалами и сердоликами красиво подчеркнёт матовую смуглость груди… Но просить деньги у Агенобарба? И выслушать очередную варварскую грубость?!» Агриппина со вздохом отбросила желанное ожерелье.

— На этом камне есть пятнышко! — высокомерно заявила она, бессильно злясь оттого, что не может купить ожерелье.

Ювелир суетливо вытирал камни льняным лоскутком.

— Выбирай что хочешь! Я все тебе куплю! — громко задышал ей в ухо подкравшийся на цыпочках Агенобарб. И постарался изобразить раскаяние на красном опухшем лице.

Агриппина оценивающе посмотрела на мужа. «Как опустился Агенобарб! Два года назад он выглядел ухоженным и благородным. Умащался восточными благовониями, аккуратно подрезал ногти… Хотя и тогда уже любил вино чрезмерно!» Она улыбнулась, тая на дне души горькое разочарование.

— Ну что же! — задорно проговорила Агриппина, вполоборота глядя на мужа. — Я хочу это, это, это… — браслеты, кольца и ожерелья посыпались из тонких смуглых рук в ларчик, подставленный обрадованным ювелиром. И с каждой новой драгоценностью, отобранной обиженной Агриппиной, Агенобарб мрачнел все сильнее.

— Вечером явишься к моему дому. Там я заплачу тебе, — сказал он, со скрытой ненавистью оглядывая довольного толстяка ювелира. — Поехали домой, дорогая, — Агенобарб с мягкой силой обхватил жену за талию.

— Но я ещё хотела посмотреть статуи! — попыталась возразить Агриппина.

— Я сказал: идём домой, — сердито посмотрел на неё Агенобарб.

Агриппина тяжело задышала, раздувая ноздри, как породистая скаковая лошадь. Дымчато-зеленые кошачьи глаза, не мигая, уставились на Агенобарба. Между супругами разгоралась тихая, ещё не заметная война.

— Ладно, идём! — неожиданно уступая, согласилась Агриппина. И, поднявшись с табурета, передала рабу наполненный драгоценностями ларчик.

Агенобарб увлекал Агриппину к носилкам, опасаясь, как бы ей не вздумалось посетить соседние лавочки. Кутаясь в тёплую шерстяную столу, девушка засмотрелась на легко одетых атлетов, устроивших состязание на Марсовом поле. Красивые мужчины в коротких греческих туниках, держащихся на одном плече, перебрасывали друг другу бронзовый диск. Звенел над палестрой молодой заливистый смех. Бугрились мускулы под здоровой гладкой кожей. Блестели в заходящем солнце стройные тела, смазанные оливковым маслом. А рядом с Агриппиной топал Агенобарб с грацией Ганнибалова слона!..

— Куда смотришь? — Гней Домиций щипнул Агриппину за руку, чуть повыше запястья. И тут же прикрыл покрасневшее место огромной ладонью — чтобы не заметили римляне и не донесли императору. Со стороны казалось: нежный муж поддерживает жену, чтобы не упала.

«Я отомщу тебе, когда вернёмся домой!» — мстительно думала Агриппина, сузив глаза. И мило улыбалась в ответ на приветствия знакомых. Лишь бы никто не догадался, что Агриппина несчастлива в браке! Иначе ей не перенести снисходительной, лицемерной жалости лукавых подружек! Ещё обиднее — знать, что за спиною насмешливо злословят. А ведь Агриппина сама выбрала себе мужа! Как теперь признаться, что выбор оказался плох?!

Неожиданно Агриппина замерла, хоть и продолжала шагать, опершись на руку мужа. Ноги, обутые в синие башмачки, послушно передвигались к носилкам. Но сердце дрогнуло, резко оборвалось и провалилось куда-то вниз. Она уловила неотступный, обжигающий до внутренностей взгляд мужчины.

Этот взгляд, настырный и умоляющий, нежный и невыносимый, преследовал Агриппину уже давно. На праздниках, на торжественных жертвоприношениях, на званых обедах, на прогулках она замечала мужчину, молодого, высокого, худощавого. Он одевал тунику с широкими рукавами и тогу с красной полосой. Повязывал завитые тёмные волосы розовой лентой. Носил алмазный перстень на среднем пальце левой руки. В обществе часто декламировал наизусть поэмы Катулла. Агриппина даже знала его имя — Гай Пассиен Крисп. Благородный молодой человек из хорошей семьи, скромный, изысканно элегантный. Таким Агриппина когда-то мечтала видеть Агенобарба, оказавшегося на самом деле чудовищем, безрассудным ревнивцем и пьяницей!

Домиций подтолкнул к носилкам замешкавшуюся жену. Агриппина напоследок оглянулась. Портики, переполненные возбуждённо шумящей толпой, напоминали пчелиные ульи. Молодые атлеты беззаботно выставляли напоказ красивые тела. А между колонн храма Согласия застыл, словно статуя, Пассиен Крисп. Именно ему предназначалась прощальная улыбка Агриппины.

— Жаль, что ты набрала мало побрякушек! — довольно засмеялся Агенобарб, устраиваясь в носилках рядом с Агриппиной. Он открыл ларчик и утопил руки в куче драгоценностей, сверкающей холодными огнями.

— Вот как? Неужели надо было брать больше? Чтобы ты раскричался, что я тебя разоряю? — равнодушно полюбопытствовала Агриппина, следя из-за занавесок за Криспом.

— Конечно! — воскликнул Агенобарб. — Я же не собираюсь платить глупцу ювелиру! Пусть только сунется ко мне вечером! Мои рабы ему все кости переломают!

Агриппина отвернулась и сжала виски тонкими пальцами. «Боги! Где были мои глаза? Кого я выбрала в мужья?!»