Праведник поневоле - Мэдлин Хантер Страница 58

– Если вы рассчитываете, что это научное исследование нагонит на вас сон, то, скорее всего, ошибаетесь. Мой брат был блестящим писателем.

Бьянка прижала книгу к груди; она не могла уйти, не обернувшись, и в то же время страшилась смотреть виконту в лицо: от него исходила сила, которая воспламеняла ее и одновременно лишала присутствия духа.

– Я думала, вы уже спите, – в конце концов, проговорила девушка, полагая, что нужно как-то объяснить свое вторжение.

Верджил ответил не сразу. Поначалу он просто безмолвно стоял рядом, словно испытывая свою власть над ней, которую она чувствовала даже на расстоянии.

– Я решил остаться здесь и подождать, пока вы вернетесь. – Его рука нежно опустилась на плечо Бьянки. – Отослав вас наверх, я просто хотел в последний раз соблюсти приличия в отношениях с вами.

Верджил поставил подсвечник на каминную полку, и свеча, вспыхнув, погасла; затем он высвободил книгу из судорожно сжимавших ее пальцев Бьянки и положил на книжную полку рядом с бокалом портвейна. При этом Бьянка оказалась прижатой спиной к стеллажу, а его теплое дыхание коснулось ее волос. Он обнял ее за плечи, затем мягко взял ее руки, которые она прижимала к груди, и развел их в стороны. Одеяло раскрылось, как занавес, и упало на пол.

Бьянка уцепилась за книжную полку.

– Я думала… я пришла за книгой, – с отчаянием в голосе пролепетала она, но руки Верджила уже лишили ее возможности сопротивляться. И тут же пылкие поцелуи обожгли ей шею.

– Нет, вы пришли не за этим. Вы пришли отдаться мне.

Его слова смутили Бьянку: Верджил видел ее насквозь. Она и впрямь надеялась застать его здесь, поэтому, когда вошла в комнату, полная темнота и угасающий огонь в камине вызвали в ней смутное разочарование.

– Отныне никакого притворства, Бьянка, ничего напускного – вот что мы должны сделать прежде всего.

Верджил впервые обратился к ней по имени, и это с еще большей очевидностью, нежели его решительные действия, подсказало ей, к чему он ее подводит. Гладя ее по спине, Верджил расстегнул верхнюю пуговицу рубашки и, оголив шею, прильнул к ней губами.

Как странно чувствовать себя защищенной и в то же время беспомощной! Теперь томительное ожидание превратилось в голод, который необходимо скорее утолить. По телу Бьянки пробежали тысячи искр, ее пальцы разомкнулись, и она упала в жаркие объятия Верджила.

– А что еще это будет означать? – Ее ночное появление здесь делало излишним любые переговоры, но все же Бьянка желала заранее знать, на что идет.

Руки Верджила скользили по ее бокам и груди, исследуя доселе скрытое корсетом тело.

– Что ты только моя, и я ни с кем не собираюсь делиться. Что ты будешь отдаваться мне всегда, когда я этого пожелаю, и так, как мне это будет угодно. Что… – Верджил замолк, уткнувшись лицом ей в шею.

– А вдруг мне это не понравится.

– Я буду очень заботиться, чтобы этого не случилось.

Верджил повернул лицо Бьянки к себе и, обмакнув палец в портвейн, стал, как художник, кропотливо работающий над миниатюрой, густой жидкостью чертить по ее губам и шее. В восхитительном поцелуе, вобравшем в себя сложные ароматы и таинственные эмоции, он припал к ее шее губами и провел языком по прочерченной им портвейном полосе, зажигая в Бьянке искры удовольствия. Искры разгорались в огонь, который требовал подпитки.

Верджил снова потянулся к бокалу. Бьянка ждала, когда же капли портвейна вновь обожгут ей губы, но на сей раз он стал чертить линии своими губами.

Никогда раньше Бьянка не целовала его. Она позволяла целовать себя, но ответить на поцелуй означало переступить некую незримую черту.

А тут еще этот портвейн…

– Помнится, ты говорил, что мне нельзя больше одного маленького бокала. – Бьянка попыталась скрыть охватившую ее робость: ей казалось, что Верджил увлекал ее все дальше и дальше от берега в открытое море.

– Вряд ли несколько капель способны превратить тебя в хмельную менаду.

– Как знать…

– Сейчас я попрошу тебя кое о чем, Бьянка, поцелуй меня.

Ей и самой хотелось этого. Очень. И это тоже пугало ее.

Она скользнула рукой по его шее, пригнула его голову и, осмелев, слизнула портвейн с его губ. Они разомкнулись под прикосновением ее языка, который тут же проник внутрь. Объятия Верджила стали крепче, его страсть набирала силу, и Бьянку охватило упоительное, головокружительное чувство собственной власти над ним.

Она словно со стороны наблюдала за своими пальцами, которые сначала погружаются в бокал, а затем чертят линии на шее Верджила. Вино неровными струйками побежало вниз, стекая по груди и исчезая в вырезе его рубашки, манило ее губы проследовать по образовавшейся дорожке. Она слышала биение сердца Верджила, его тяжелое дыхание, и это еще больше волновало ее.

«Да, да. Пусть я буду нужна тебе так же, как ты нужен мне. Бойся меня, как я боюсь тебя. Забудься со мной так же, как я забываюсь с тобой».

Верджил взял ее руку и поцеловал ладонь, запястье, где стучал пульс, нежную кожу на сгибе локтя…

– Я снова спрашиваю тебя: хочешь ли ты, чтобы я занялся с тобой любовью?

Да! В эту ночь, в этом доме, в этой комнате Бьянке безумно хотелось этого. Никогда и ничего она не желала с такой силой, даже признания на сцене. Открыв это и поразившись себе, она утвердительно кивнула.

– Ты твердо уверена? Пути назад не будет – невинность не вернешь.

Бьянка ничуть не сомневалась в справедливости его слов, но в этот миг она ни в чем не была так твердо уверена, как в своем желании.

Отступив назад, Верджил подвел ее ближе к камину.

– Тогда здесь. Когда я увидел тебя впервые, мое воображение тут же нарисовало огонь и бархатные покрывала. – Он стащил покрывало на пол и, потянув Бьянку за руку, усадил к себе на колени, обняв ее своими сильными руками. Каким блаженством было прильнуть к его груди и забыть обо всем на свете!

Верджил в задумчивости посмотрел на нее и погладил ее по волосам, а потом, запрокинув голову, впился губами в ее рот. По телу Бьянки огненной волной прокатилось сладостное предвкушение, и она закружилась в своих чувствах и желаниях. Мир вокруг них сузился, образовав островок света и тепла в пять футов перед камином. Единственной опорой для нее стало тело мужчины, который держал ее на своих скрещенных ногах.

«Да, да!» Хорошо! Восхитительно! Сердце Бьянки ликовало, а в теле ощущалось приятное томление. «Да». Верджил старался сдерживать свою страсть, но Бьянка чувствовала его нетерпение. Исходящая от него сила порабощала ее. «Прошу тебя».

Верджил обвил Бьянку рукой и крепче прижал к себе. Его поцелуи спускались все ниже, ниже, в вырез ночной рубашки…

Бьянка с таким неистовством жаждала его прикосновений, что, не сдержавшись, вскрикнула. Он целовал ее грудь до тех пор, пока ее тело не начало изгибаться.