Последнее лето - Елена Арсеньева Страница 58

Лидия так радовалась за сына, что перестала обращатьвнимание на дочь. Не вдруг заметила, как изменилась Танечка, словно бы закакую-то неделю из сонного подростка превратилась в нервную девушку. Впрочем,Лидия всегда была занята прежде всего собой, а потом уж детьми.

– Что-то наша Татьяна Никитична не в мерузаневестилась, – словно между прочим сказала Таисия, личная хозяйкинагорничная.

– Да? Не заметила, – зевнула Лидия.

– А вы приглядитесь.

Наутро она пригляделась – да и ахнула. Ого! Откуда чтовзялось… Бюст оформился, попка торчком, завлекательная такая попка, совершеннопо пословице: тугая девка – что горох при дороге, не хочешь, а щипнешь… ГлазкиТанечки, раньше детские, доверчивые, теперь смотрели словно бы не на мир, авнутрь себя. Ох, как знала, как помнила Лидия этот потайной, не девчоночий иуже даже не девичий, а совершенно женский взгляд… Они с сестрой некогда так смотретьначали одновременно и по одному и тому же поводу. Они влюбились, к тому же водного и того же человека…

Так это что получается? Танька, маленькая Танечка тожевлюбилась?! В кого, интересно?

– Ну в кого же еще, как не в Лаврентия этого… –подсказала Таисия.

На Лидию Лаврентий производил странное впечатление. Он еечем-то раздражал, только непонятно чем. А впрочем, репетитор, мальчишка, больнонадо думать о нем! И вот извольте видеть…

Лидия никогда не хотела забивать голову неприятностями (авнезапная любовь дочери к домашнему учителю была, конечно, неприятностью),предпочитала до поры до времени прятать голову под крыло или вовсе в землю, кактот страус голенастый и голоногий, которого она видела когда-то на страницахучебника по естественной истории… Она даже не вслушивалась в Таисьину воркотню,отмахивалась: «Да ладно, это детская блажь, как пришло, так и уйдет. Как корь,ветрянка» – и бог весть, до чего доотмахивалась бы, до чего допряталась, когдаб не зашла однажды в комнату дочери в поисках затерявшейся любимой парижскойголовной щетки. Танька с некоторых пор начала шариться на мамочкином изобильномтуалетном столике и, словно маленькая сорока, утаскивала понравившиеся вещичкик себе. Щетку Лидия нашла, конечно, сразу. Ворча, принялась выбирать из неетонкие, вьющиеся, пепельные Танькины волоски, но нечаянно уронила, и щетка сразгону въехала под кровать. Лидия нагнулась за ней, приподняла край узорногопокрывала… да и ахнула: под кроватью стояли стопами какие-то тоненькие белыекнижки. Что-то вроде брошюрок общества «Знание», только ни к какому обществу«Знание» они отношения не имели. Сплошь книги Ильина да Ульянова, в скобках –Ленина. Лидия отлично знала, что все трое этих господ на самом деле – одно и тоже весьма опасное, растленное, крамольное лицо. На названия она даже непосмотрела, достало увидеть фамилию автора. Запрещенная литература! Марксизм вдоме! И где? Под девичьей кроватью! Под кроватью дочери!

«Танька ничего не знает! – мелькнула паническаямысль. – Да, да, она представления о мерзких книжонках не имеет. Наверное,Катерина сюда этого ужаса натащила…»

Катерина была горничная, которая убирала в детских комнатах.Смазливая, чрезмерно вострая деваха. Точно, она виновата! Танька сколько раз сосмехом рассказывала, что Катерина, по утрам стаскивая с нее одеяло, говорит не:«Просыпайтесь, барышня, в гимназию опоздаете» – или что-то в таком роде, абормочет: «Вставай, подымайся, рабочий народ!» Танька над ее словами толькохохотала, Лидия тоже – некое безобидное фрондерство повсеместно было в моде. Носклад антиправительственного, гнусного чтива под кроватью ребенка… Катькасвязалась с политическими оборванцами и, пользуясь попустительством хозяев,нанесла запрещенных книжек в дом. А если обыск?! Вдруг кто-то из слуг их видел?Слуги – враги, донесут…

У Лидии мигом стали белые от ярости глаза (с самого детстваона была необычайно, до потери разума вспыльчива). Она побежала, путаясь вюбках и размахивая щеткой, и буквально через пять шагов столкнулась в коридорес Катей. Налетела на нее коршуном, принялась колотить щеткой по чем попало,зеркальце с задней сторонки вылетело, разбилось, ручка отломилась.

Катерина вяло, изумленно защищалась, причитала бестолково:

– Что вы, барыня? Да барыня же, вы что? Зеркалоразбилось, к несчастью!

– К несчастью? – взвизгнула Лидия. – А оноуже случилось, несчастье! Для тебя! Мигом собирайся, и чтоб духу твоего в домене было!

Катерина побледнела, опустила руки, лицо стало злым:

– А, понятно. Нашли, значит?

Лидия закричала что-то безудержно-оскорбительное, Катеринасначала люто насупилась, а потом разрыдалась:

– Меня? Это вы меня так честите? Я-то тут при чем? Меняони застращали, что, коли не буду молчать, подсунут что-нибудь из барскихвещей, переполох поднимут, а на меня укажут, как на воровку. А кому ж охота схорошего места уходить? Только я знала, что добром дело не кончится, диво, чтоникто раньше не наткнулся. Сколько веревочке ни виться… Лаврентий этот ваш не вмеру осмелел, как с Татьяной Никитичной связался.

Лидии словно кипятком в лицо плеснули: перестала видеть,слышать, понимать, дышать.

– Как это – связался?!

– Да вот так. Все по ее воле, по ее охоте… –плаксиво бормотала Катерина, и Лидия почувствовала, что сейчас тоже заплачет.

Это было страшно – ощутить такой прилив ненависти к дочери,какой она вдруг испытала. К дочери – и к этому ее…

Оттолкнула Катерину и сломя голову понеслась в мезонин,твердо зная, что сейчас убьет Лаврентия, если он окажется там.

Оказался. Лежал на кровати. При виде хозяйки вскочил. Лидияне убила его, конечно, не ударила, не накинулась, даже не накричала. Покабежала, в ее бедную голову вернулось подобие соображения: если между Татьяной иэтим поганцем случилось непоправимое , совершенно необязательно, чтобы о томзнал весь дом, довольно, что Катерина знает… Одну ее можно заставить молчать –подкупить, запугать, она девка добродушная, – а остальные ничего не должныдаже подозревать!

Поэтому Лидия говорила с Лаврентием тихо – но так яростно,что в горле что-то хрипло клекотало, будто у хищной птицы.

Он стоял бледный, отмалчивался, только ноздри раздувал дабровями, чернющими своими хищными бровями изредка поводил. На Лидию глаз неподнимал, пока она не спросила впрямую, было у него что-то с Танькой или нет.

Ох, как тут глаза у него сверкнули:

– Как вы смеете?! С Татьяной?! Вы с ума сошли!

– Она в вас влюблена, это видно! – прохрипелаЛидия.

– Ну и что? Она еще девочка.