Богиня - Маргарет Пембертон Страница 58

– Мне нужно что-то сказать тебе, – начала она.

– Не сейчас, – бросил он, устремляясь к выходу. – Мне нужно ехать.

– Нет! – вскрикнула она, схватив его за руку. – Это очень важно, Видал. Пожалуйста, сядь и выслушай меня!

– Кариана больна. Я должен немедленно вернуться в Вилладу. Увидимся позже. Поужинаем в «Чейсен».

– Я сказала, что это важно, – повысила Валентина голос.

– Потом, – повторил он, властно взмахнув рукой, и уселся на заднее сиденье «роллс-ройса».

– Видал! Подожди!

Она побежала следом, но было слишком поздно. Машина уже мчалась к воротам студии.

Валентина застыла, глядя ей вслед. Бурлящая утренняя радость медленно сменялась жгучим гневом.

Кариана. Всегда Кариана. Однако Видал не любил ее. Не спал с ней. В этом Валентина не сомневалась.

Она судорожно вцепилась в свою белую кожаную сумочку.

Ни одна женщина не способна болеть так долго, как Кариана, и все же время от времени появляться на людях в очевидно добром здравии, сияя красотой и молодостью. Даже Видал, казалось, не знал точно, что с ней. После разговора с Лейлой она спросила его, не туберкулез ли у Карианы, но Видал ответил отрицательно и пояснил, что диагноз никак не могут поставить.

– Готова побиться об заклад, именно так и есть, – пробормотала Валентина, яростно сверкая глазами. – Эта стерва здорова как лошадь.

Она решительно шагнула к своей машине, в полной уверенности, что наконец разоблачила Кариану. Эта истеричка, должно быть, попросту страдает ипохондрией. Ей нравится разыгрывать несчастную больную, доставляет извращенное удовольствие отрывать Видала от работы, когда ей вздумается. Ну что же, ей это удалось в последний раз. Валентина отправится в Вилладу и сама встретится с этой симулянткой, предпочитающей целыми днями валяться в постели с видом умирающей. Валентина раз и навсегда откроет глаза Видалу на так называемую болезнь жены.

Валентина, мрачно хмурясь, выехала на дорогу. Ей не нравилось то, что предстоит сделать, но выхода нет. Видал связан цепями давно изжившего себя брака. Чем скорее он поймет правду, тем раньше они начнут совместную жизнь. Жизнь, в которой найдется место их ребенку.

Приблизившись к Вилладе, она с удивлением увидела, что высокие ворота из кованого железа распахнуты настежь, и остановила машину у самого дома, как раз позади «роллс-ройса».

Глубоко вздохнув, женщина ступила на аккуратно посыпанную гравием дорожку и пошла к входной двери. Она тоже была открыта. Валентина на миг замешкалась и тут же решительно постучала.

Но вместо Чея на пороге появилась молодая женщина с растрепанными волосами и безумным взглядом.

– О Боже! Я думала…

Она осеклась, с трудом пытаясь сохранить равновесие.

– Прошу прощения, мистера и миссис Ракоши сейчас нет дома.

И даже не спрашивая, что передать, попыталась закрыть дверь перед носом Валентины. Но той удалось проскользнуть мимо нее в холл с мраморным полом.

– Я знаю, что миссис Ракоши неважно себя чувствует и что мистер Ракоши дома. Мне бы хотелось видеть его, – твердо заявила она.

– Хейзл! – прогремел Видал из гостиной.

– Прошу вас уйти, пожалуйста, я…

Но Валентина, решительно отстранив девушку, пытавшуюся вытолкнуть ее на улицу, пошла в гостиную.

– Остановитесь! Вам туда нельзя! – охнула девушка, хватая ее за руку.

Валентина резким движением стряхнула ее, убежденная, что кто бы ни была эта женщина, она нуждается в услугах психиатра. На пороге гостиной она остановилась, широко раскрыв глаза от изумления. Она ожидала увидеть Кариану, возлежавшую на диване, и Видала, не отходившего от жены, но здесь царила невероятная суматоха. Шофер Видала говорил по одному телефону, Видал – по другому, а Чей ломал руки и стонал, словно только сейчас получил известие об ужасном несчастье.

– Обзвоните все больницы города! – крикнул Ракоши водителю и объяснил невидимому собеседнику: – Кто-нибудь непременно должен ее заметить. Уже полдень, а на ней только ночная рубашка.

– Это полиция? – спросила женщина, вбежавшая вслед за Валентиной в комнату.

– Да, – процедил он. – Пока ничего нового. Райли, поезжайте в центр. Хейзл, возьмите свой «паккард» и начинайте прочесывать Беверли-Хиллз. Чей, отвечай на звонки.

– Где вы собираетесь ее искать? – осведомилась Хейзл, хватая ключи от машины.

– В доме каждого мужчины, с которым она хотя бы едва знакома, – рявкнул Видал с побелевшим от тревоги лицом.

Все бросились к двери, однако при виде Валентины на мгновение замерли.

– Идите, – резко велел Видал Хейзл и Райли. – Валентина, какого черта ты здесь делаешь?

Он никогда раньше не разговаривал с ней подобным тоном.

– Я приехала поговорить с тобой… с Карианой… – запинаясь, пробормотала Валентина, внезапно осознав: здесь произошло нечто страшное. И она совершила ужасную ошибку.

– Увидимся сегодня в десять, если ее к тому времени найдут, – коротко бросил он, направляясь мимо нее к открытой двери. «Паккард» Хейзл, взревев мотором, уже удалялся, а за ним последовал Райли на «роллс-ройсе».

– Что значит, «найдут»? – удивилась Валентина, едва поспевая за Видалом, бегущим к гаражу, где стоял сделанный по специальному заказу «вуазен», которым он редко пользовался. – Я думала, она больна, а не потерялась.

Видал рывком распахнул дверь гаража.

– Она больна! – в отчаянии вскрикнул он, бросаясь в машину и заводя мотор. – Но это болезнь не тела, а разума. Моя жена – шизофреничка. Теперь ты понимаешь?

Машина выехала на подъездную аллею.

– Неделями, даже месяцами, она остается милой, спокойной, доброй, и потом происходит это!

Валентина устремилась за машиной.

– Но она ведь поправится, правда?

– Нет! – завопил Видал с искаженным мукой лицом. – Она спит с мужчинами, которых даже не знала раньше! Разгуливает по бульвару Сансет в одной рубашке или вообще голой! Ежесекундно подвергает себя опасности быть избитой, изнасилованной, попасть в тюрьму. А потом ничего не может вспомнить о том, что с ней было, черт возьми!

«Вуазен» ринулся по узкой дороге, оставив Валентину стоять в облаке пыли. Постепенно воздух прояснился. С дерева слетела колибри, сверкая переливающимися на солнце багряно-золотыми крыльями. Валентина долго еще стояла неподвижно, даже после того как шум мотора замер вдали.

Она беременна от человека, который никогда не сможет на ней жениться. К тому же они оба живут в городе, который никогда не простит подобного греха. Те, кто пресмыкался перед ней, теперь подвергнут ее публичному осмеянию и изгонят из общества. Пресса уничтожит ее репутацию и карьеру. Гнев ревнителей приличий будет неумолим, словно ярость Господня, и все члены женских клубов придут в праведное негодование.