Неповторимая весна - Мэри Джо Патни Страница 57

– Может быть. Если в лаборатории дадут утвердительный ответ, то будет расследоваться убийство.

– Никакого убийства не было, Донован. Я обедала вместе с Джулией, и мама сказала мне, что у Сэма был рак поджелудочной железы и ему оставалось жить всего пару месяцев.

– Рак? – Шок от услышанного быстро сменился облегчением. – Знаешь, я не очень удивлен. Сэм выглядел довольно уставшим и заметно похудел. Он запустил бумажную работу, а это было на него непохоже. Может, это благословение свыше, что тот фанат выбрал такое время для своих игрушек.

Лицо Кейт застыло.

– Джулия считает, что Сэм сам устроил взрыв.

– Сэм не убивал себя, – твердо сказал Донован.

– Почему ты так думаешь? Я считаю, абсолютно ясно, что он решил уйти, сделав яркий, вызывающий жест. Это в его стиле. Никто, кроме него, не пострадал, и он устроил грандиозное прощание.

– Вы с Джулией протестантки и поэтому не понимаете твердого убеждения католиков в том, что самоубийство – смертный грех. Это прямая дорога в ад. Будучи набожным католиком, Сэм не мог убить себя. Я в этом уверен.

– По-твоему, ни один католик не приблизил бы свою кончину, даже если бы ужасно страдал? – спросила Кейт.

– Может быть, если бы конец был уже близок, а боль непереносима, – признал Донован. – Но Сэм еще не дошел до такой стадии, у него было много времени. Сэм был бойцом.

– Я понимаю, что ты хочешь сказать, но трудно предугадать, как поведет себя человек в экстремальной ситуации.

– Это правда, но его гибель была слишком внезапной. Сэм захотел бы увидеть тебя в последний раз, не объясняя тебе почему. Плюс как раз перед случившимся он говорил, что хотел бы позвонить Тому. Я уверен, он попытался бы помириться с сыном перед смертью.

– Ты так считаешь?

– Конечно. Я сказал об этом Тому в Сан-Франциско. Зная, что он безнадежно болен, Сэм, должно быть, решил побороть собственную упрямую гордыню.

– Надеюсь, ты прав. Но я все еще не уверена, что он не взорвал это здание сам.

– Тогда я приведу тебе последний аргумент. Он никогда не сделал бы ничего, что плохо отразилось бы на бизнесе. Он гордился тем, что при работе «Феникса» ни разу не было смертельных случаев. Возможно, он бы намеренно допустил ошибку, инсценируя собственную неловкость, но наверняка не воспользовался бы детонатором в огромном здании.

– Похоже, ты прав, – взволнованно проговорила Кейт. – Но здесь есть еще одна возможность. Может, здание раньше времени взорвал вовсе не фанат?.. Кто-то очень близкий Сэму мог узнать о его болезни и решил подарить ему милосердно быструю смерть, чтобы другу не пришлось впадать в грех самоубийства.

– Господи. – Донован задумался, потом помотал головой. – Сильно сомневаюсь. Даже если кто-то в «Фениксе» знал о его болезни, никто здесь не посмел бы вообразить себя Господом Богом и распоряжаться жизнью Сэма. Я, конечно, так не поступил бы. Надеюсь, ты мне веришь.

– Конечно.

Их взгляды встретились. Он знал, что должен отвернуться, и не мог. Ручеек чувственности, что всегда струился между ними, начал превращаться в мощный поток. Было бы так легко наклониться и прижаться губами к ее губам. И сейчас она не переживала по поводу другого мужчины. Если Кейт ответит ему, то это будет ее собственный выбор, а не отчаяние…

– Собирается снег с дождем, так что нам пора ехать домой, – сказала Кейт.

Он сжал руку в кулак, борясь с желанием прикоснуться к ней.

– Хочешь, я тебя подвезу? На джипе легче, если дорога плохая.

Она выглянула в окно.

– Пока с неба ничего не падает. Я поеду в машине Сэма. Лучше поставить ее в гараж, иначе придется завтра отскребать ее ото льда.

Она вышла из кабинета, а Донован, ничего не видя, смотрел в окно и мечтал о том, чтобы кровь в его жилах тоже превратилась в лед.

После обеда с Кейт Джулии надо было возвращаться домой. При жизни Сэма ее никогда не огорчало, если приходилось возвращаться в пустой дом, потому что через некоторое время муж приходил, и тихие комнаты наполнялись его рокочущим голосом. Теперь он никогда больше не вернется, и самую глубину ее души занимает черная дыра горя. Она не переставала удивляться тому, что может отвечать на доброту и страсть Чарлза и одновременно ни на минуту не забывать о смерти Сэма. Чарлз, помоги ему Бог, все понимал и ничего не требовал.

Джулия подумала, стоит ли разогревать еду, раз у нее нет аппетита, и тут заметила свет в окнах гостиной. Она пошла проверить и с испугом увидела высокого темноволосого мужчину, стоявшего на коленях у камина спиной к ней. У Донована был ключ от дома, но это был не Донован, это…

– Том!

Сын поднялся и повернулся к ней.

– Извини, если напугал тебя, мама, но я вдруг решил приехать и не стал откладывать. Когда я звонил из аэропорта, то включился автоответчик. Хорошо, что вы не поменяли замки с тех пор, как я жил здесь.

– Милый, как чудесно! – Джулия с восторгом обняла сына, от ее депрессии не осталось и следа. Хотя формального разрыва отношений между ними не было, она могла по пальцам пересчитать количество их встреч за последние десять лет. – Я уж не думала снова увидеть тебя в этом доме. Прости, Том. За все.

Он крепко обнял мать.

– Это я должен просить прощения. Какой-то маленькой, по-детски обиженной частью души я бы хотел, чтобы ты вела себя по-другому, хотя разумом понимал, что это невозможно. Ты защищала меня, когда требовалось. Все иное разрушило бы ваш брак и убило бы вас с Сэмом.

– Не могу поверить, что ты не сердишься.

– Было немного, но теперь все прошло. – Том снова опустился на колени перед камином, где он уже разложил на решетке несколько щепок. – Я должен был приехать сюда раньше. Когда я сказал, что не могу явиться на похороны Сэма из-за умирающего друга, это было правдой, но не до конца. Если честно, я ужасно боялся вернуться. Боялся плохих воспоминаний, наверное. Потом Донован предъявил мне ультиматум, когда мы виделись с ним в Сан-Франциско. И тогда я понял, как плохо себя веду.

– Ты напрасно во всем винишь себя. Похоже, ты унаследовал это от меня. Даже после всех прожитых лет я все гадаю, как могла бы тогда лучше справиться с ситуацией.

– Что произошло после того, как я уехал?

– Я сказала Сэму, что он может оставлять тебя без наследства, но я не буду этого делать, а если он будет возражать против нашего с тобой общения, то я подам на развод.

Том чиркнул спичкой и зажег щепку.

– Полагаю, он отступил.

– Думаю, он был рад, что я не согласилась с ним. Это… был способ через вторые руки узнавать о тебе хоть что-то. Он не мог освободиться от своих предрассудков, но слишком любил тебя, чтобы отречься полностью. И никогда не пытался снять твои фотографии.

Том смотрел на первые язычки пламени, заигравшие на поленьях.