Пойми и прости - Дж. П. Моннингер Страница 57

Констанция покраснела. Она ненавидела пребывать в центре внимания.

— Мы были на улице, проверяли заборы на пастбище, — начала она. — А Раф…

— Погоди, насколько большим было это пастбище?

— Большое. Очень большое. Сотни акров, но земля там сухая и почти бесполезная. Мне кажется, в Австралии по-прежнему можно купить огромный участок земли за бесценок. Семья Рафа владеет землей в тех краях. Семья очень большая, поэтому, куда бы ты ни пошел, везде встречаешь то дядю, то тетку, то брата… Ну, вы поняли.

— Значит, вы проверяли заборы на пастбище, — сказала Эми. — Не могу поверить, что наша чопорная Констанция может проверять заборы в Австралии.

Помощник официанта принес воду. Он налил ее в три стакана. Констанция молчала, пока он не ушел. Затем продолжила:

— Он облокотился о забор, посмотрел на пустынный пейзаж и спросил, могу ли я представить себе жизнь здесь. Это не было слишком романтично. Он просто сказал, что хочет путешествовать со мной и проводить время в Соединенных Штатах, а еще он хочет, чтобы я стала его женой и жила вместе с ним в Австралии. Вот и все.

— Он даже не встал на колено? — спросила Эми.

— Нет. Мы не такие.

— Ты имеешь в виду…

— Просто эти устаревшие понятия… Не знаю. Раф не особо чтит все эти формальности и традиции. Я никогда не встречала никого более современного. Он не любит церемониться. Большинство австралийцев, которые мне встречались, презирают формальности. В стране до сих пор похмелье от британской власти, но большинство из них придерживаются чисто австралийских традиций.

— Как выглядела та пустыня? — спросила я.

— О, прекрасных цветов. В основном она была красная, но это ничуть ее не портило. Все двери дома открыты, не настежь, но открыты. Большую часть дня ты проводишь под навесом возле дома. Под разными навесами — это зависит от времени суток. Это по-настоящему фермерская община, хотя, я бы сказала, скорее пастушья. Они пасут тысячи овец. Куда ни посмотри — везде овцы.

— А его семья? — спросила Эми.

— Очень милая. Безумно гостеприимная. Они сказали, что до меня Раф никогда не приводил домой девушку. Забавно было, когда каждый из них отводил меня в сторону, чтобы сообщить это. Очень смешно.

— Вы уже определились с датой? — спросила я.

— Весной, — сказала она. — В Париже.

Она взяла меня за руку. Это так похоже на Констанцию: она не хотела, чтобы ее счастье заставило меня тосковать. Она улыбнулась и посмотрела мне прямо в глаза. Я кивнула. Все хорошо. Все будет хорошо. Париж — тоже хорошо.

— Ни словечка от Того-чье-имя-нельзя-называть? — спросила Эми спустя секунду после того, как нам принесли «Скорпион». — Мы по-прежнему называем его так?

— Мы называем его мудилой, — сказала Констанция.

— Констанция! — расхохоталась Эми. — Ты назвала кого-то мудилой? На тебя плохо влияет Австралия. Вот тебе на!

— Мне плевать, — сказала Констанция, потягивая коктейль из огромного бокала. — Враги моих друзей — мои враги.

Я наклонилась и поцеловала Констанцию в щеку.

— Пустяки, — заверила я. — Он в прошлом.

— Раф сказал, что он отовсюду удалил аккаунты, — сказала Констанция. — Из Facebook, Instagram. И даже телефон отключил. Он исчез.

— Какого хрена? — негодовала Эми. — Кто так делает?

— Сменим тему, — сказала я.

— Погоди, ты с кем-нибудь встречаешься? — спросила меня Эми. — Хоть с кем-то?

Я покачала головой.

— Я свободная жрица. Легче было бы принести себя в жертву вулкану.

— Подруга, тебе пора возвращаться в игру.

— Я тоже так говорю, — сказала Констанция, не отрываясь от коктейля.

— Я серьезно, — продолжала Эми. — В смысле, хотя бы просто для разрядки. Иначе твоя киска ссохнется, как старая тыква.

— Киска? — спросила Констанция и залилась хохотом.

— Я много работаю, — сказала я. — Это все, что я делаю.

— Значит, хоть здесь все в порядке? — спросила Констанция. — Тебе нравится твоя работа?

— Она… интересная. Но в моей голове по-прежнему звучит голос Того-кого-нельзя-называть. Нью-Йорк — это тюрьма, которую мы построили своими руками, — сказала я устрашающим голосом. — Это не тюрьма, но и не пикник. В этом он был прав.

— Тебе нужно почаще выбираться куда-то, — сказала Эми, попивая коктейль. — Тебе неоходимо хобби.

— Все эти хипстеры играют в додж-болл и вступают в лиги игроков в боулинг, — сказала я. — А меня утомляют уже сами мысли об этом.

— Ты была хоть на каких-нибудь свиданиях? — спросила Констанция. — Ты ведь ходила на парочку, верно?

— На три, — уточнила я. — Не катастрофично, но и не хорошо. В основном это знакомые моих знакомых. Мы часто пересекаемся в офисе. Когда кто-то женится, получает повышение или…

— Повышение через постель, — перебила Эми.

— Ну, или так, — согласилась я.

— Моя мама всегда говорит, что в двадцать лет мальчики бегают за девочками, а в пятьдесят все наоборот, — сказала Констанция.

— Как у тебя дела, Эми? Выкладывай всю подноготную.

— Нечего докладывать, если вы о мужском фронте.

— Я думала, ты встречаешься с мистером Пряжка Пояса, — сказала Констанция. — Парень, о котором ты говорила.

— Бобби, — сказала она и улыбнулась. — Он полный идиот, но мне нравится. Ничего серьезного. Мы просто любовники.

— А работа?

— Мне плевать на работу, честно, но я пашу на Среду обитания для человечества по выходным. Мне нравится. Я ношу пояс с инструментами. Хочу купить себе пикап с кузовом. Клянусь, еще немного, и я стану деревенщиной.

Подошла официантка с нашим счетом. Я положила свою кредитку и сказала, что угощаю.

— Ты уверена?

— Уверена.

— Я заказала бы еще один коктейль, если бы знала, что ты берешь на себя расходы.

— Спасибо, Хезер.

— Я должна сообщить еще кое-что, — сказала Констанция и схватила нас за руки. — Я хочу, чтобы вы обе стали моими подружками невесты. Никакой свидетельницы. Только вы. Сосвидетельницы, называйте как хотите. Свадьба будет маленькой. Очень маленькой. В Париже. Простите, что мне приходится тащить вас в Париж, но если мы забронируем билеты заранее, то все будет намного проще.

— Мы бы ни за что не пропустили твою свадьбу, — сказала я. — Тем более это Париж, а не Цинциннати.

Эми кивнула. А затем отрыгнула. Это была длинная, шипящая отрыжка, по звуку напоминающая спускающуюся шину. Закончив, она улыбнулась и воскликнула:

— Констанция, как ты могла?