Аромат лотоса - Лора Бекитт Страница 57

– Ты меня напугала, – сказал он, когда Амрита открыла глаза. – Не возвращайся туда, хотя не думаю, что теперь он посмеет тебя тронуть.

Она увидела вокруг участливые лица. Кто-то спросил:

– Мы никогда не интересовались, как ты оказалась здесь.

Скажи, кем ты была раньше? У тебя лицо, как у ангела.

– Она упала с неба! – рассмеялся Алан.

– Я была «женой бога». – Амрита улыбнулась. Она достаточно давно общалась с ними, чтобы знать, как это прозвучит.

Мужчины переглянулись.

– Женой… бога?!

– Девадаси. Я танцевала в храме.

Амрита рассказала о похищении и принце Арджуне. О сво ей дочке. О Шиве. Пленные слушали ее рассказ, как слушали бы сказки из «Тысячи и одной ночи».

– Танцы, – медленно произнес Алан, – когда-то я умел танцевать менуэт.

Его взор сделался отрешенным, далеким. Он вспомнил Лондон, прекрасную, наполненную событиями жизнь, карточные игры и дуэли, прогулки надушенных щеголей с кудрями до плеч, пышные пиры, актрис из театра «Друри-Лейн», лондонский мост и покрытую рябью во время дождя воду Темзы. Он жил легко и привольно, а потом проигрался в карты и его звезда закатилась. Он отправился в Индию за богатством, не зная, что едет за смертью. Лучше бы он бросился с того самого моста!

Не слушая возражений, Амрита села, потом поднялась на ноги. – Хотите, я вам станцую?

– Думаю, тебе лучше полежать, – заметил Алан, но женщина ответила ослепительной улыбкой.

Пленные отступили к стенам, чтобы дать ей место, и встали полукругом. Те, кто не мог подняться, лежали и смотрели на нее снизу вверх.

Амрита впервые танцевала без привычного наряда, без звона колокольчиков на браслетах рук и ног, вторящих ритму барабанов, танцевала в грязном и темном бараке, для людей, бесконечно далеких от всего, к чему она привыкла с детства, не верящих в ее богов и обреченных на смерть.

Едва ли они понимали, что ее танец – это романтическая песнь о божественной и земной любви; их взоры привлекал каскад изящных и сложных движений, сияние глаз, колыхание похожих на блестящую черную реку волос.

Амрите казалось, будто она говорит на некоем едином, всеобщем языке, доступном любому человеку, в груди которого бьется сердце и жива душа.

Возможно, ее сегодняшние зрители ощущали то же самое, потому что, как только она остановилась и замерла, кто-то из них восхищенно произнес:

– Да ты и правда богиня!

Чуть позже, когда Амрита села у стены, к ней подошел Алан и тихо сказал:

– Тебе нельзя оставаться здесь, в бараке, среди нас. Тебе нужно бежать. Наше положение безнадежно, но ты… Ты должна попытаться вернуться в свой храм.

Наступил очередной пасмурный день. Облака укутали небо серой вуалью; они плыли вдаль, словно череда сновидений, незаметно меняя свой облик. Зелень джунглей выглядела яркой и свежей, но деревенские улицы, едва видимые за пеленой бесконечного дождя, казались бесцветными и унылыми.

Девар ехал верхом, разбрызгивая грязь, рядом с другими воинами, ехал с тяжелым сердцем и невеселыми мыслями.

Ему удалось выбраться из джунглей и вернуться в Майсур. Он без колебаний предстал перед командованием и честно рассказал обо всем, что с ним случилось. Сказал, что хочет быть воином, а не слугой и предпочитает опасность унижениям.

Хайдар Али, который всегда внимательно относился к желаниям подчиненных, не говоря ни слова, отправил Девара в действующую армию. Поскольку он все-таки совершил проступок, его разжаловали до простого солдата. Девар не огорчился – главное, он мог продолжить путь воина.

Он забыл о том, что дисциплина есть дисциплина, а война есть война: случается, командиры отдают приказы, которые тяжело, а иногда невыносимо тяжело выполнять.

Непосредственный начальник Девара, Ахмед Уддин, велел ему и еще нескольким воинам отправиться в лагерь для захваченных в плен англичан, уничтожить их и вернуться обратно вместе с охраной. Высшее командование решило, что содержание пленных обходится дорого, к тому же ходили слухи, что британцы готовят бунт. Их держали с целью обмена на воинов Хайдара Али и французских офицеров, которые охотно служили в армии правителя Майсура с тех пор, как французская власть в Индии была свергнута англичанами.

Не так давно Хайдар Али изменил свою тактику и вместо генеральных сражений стал наносить удары по отдельным отрядам и гарнизонам британцев. Ему приходилось часто перебрасывать войска, а потому содержать лагерь военнопленных было не только невыгодно, но и опасно.

Получив приказ уничтожить пленных, Девар окончательно по нял, что в жизни военного не больше героического, чем в работе рудокопа. Более того, ему начало казаться, что война, на которой случается убивать безоружных, куда более позорное и грязное дело, чем ковыряние в земле, к которому не лежала его душа.

Когда Девар увидел унылый, заброшенный, полузатопленный лагерь, у него сжалось сердце. Воины Ахмеда Уддина подъехали к воротам и передали охране приказ командира. Те несказанно обрадовались: им надоело сидеть в промозглой сырости и стеречь англичан, которых они не понимали и втайне боялись.

Приказ был понятен: расстрелять или зарубить, а трупы зарыть в грязь, ибо европейцы не были достойны почетного сожжения на костре.

Девар медленно вошел в ворота. Пленные не выходили из барака, хотя наверняка видели вооруженных саблями и ружьями всадников и, возможно, догадывались о том, что их ждет.

Девар был прав: двадцать пар глаз с волнением смотрели в щели между бревнами. Англичане молчали. Некоторые не осмеливались дышать.

– Вот и пришла наша смерть. Нам некуда деваться, придется выйти. Иначе, боюсь, они решат поджечь барак, – прошептал Алан. Потом повернулся к товарищам: – Надо попросить, чтобы они отпустили Амриту. Она не англичанка и не пленница, да к тому же женщина.

– Они меня не отпустят, – сказала Амрита и, мысленно представив, что ее ждет, до боли прикусила губу.

Вчерашний разговор о побеге подействовал на нее как глоток воздуха. Англичане так горячо убеждали ее, что она поверила в то, что сумеет выбраться из лагеря, пройти через джунгли и, вернувшись домой, обнимет свою Амину.

Сейчас она видела мрачных мужчин с холодными глазами, с ружьями, извергающими смертельный огонь, и чувствовала, как надежды рушатся, обращаются в прах.

Они что-то прокричали, и Алан выглянул из барака.

– Мы выйдем, и вы совершите то, для чего явились сюда, – смиренно произнес он. – Но среди нас есть женщина, индианка, отпустите ее на свободу.

– Женщина? – удивился воин по имени Фатех, который стоял рядом с Деваром. – Где она? Покажите.

Англичанин оглянулся.

– Иди, Амрита.

– Я останусь с вами, – промолвила женщина. – Неужели вы не понимаете, что меня ждет?