Наследница трех клинков - Дарья Плещеева Страница 57

– Хотел бы под собственным, – продолжая разминать ноги, ответил Мишка. – Оно многим известно. Как я бьюсь – тоже известно. Это привлекло бы публику…

Тут он себе льстил – за пределами полка его таланты оценили пока немногие. Для гвардейцев отставной армеец – тоже не Бог весть какое сокровище, чтобы ради него бросать все дела и бежать в фехтовальный зал. Арист, понимая это, хмыкнул, но спорить не стал. До поры…

– Но лучше вы придумайте мне прозвище, – завершил Мишка. – Пусть думают, что кто-то из придворных господ развлекается. Это для дела полезнее, я считаю.

Фехтмейстеры переглянулись – Мишкина мысль их почему-то развеселила.

– Тогда уж и маску придется надеть, – сказал капитан Спавенто. – У меня есть красивая бархатная, для такого случая дам.

Дверь отворилась, бесшумно вошел кавалер в кожаной маске, в черном камзоле и штанах, с алым фуляром, намотанным на голову в виде тюрбана. Мишка посмотрел на него в недоумении – это еще что за диво? А вот Арист и Спавенто склонились в почтительнейшем поклоне. Тут до Нечаева и дошло, что перед ним – та самая дама.

Он стоял к загадочной даме ближе всех и поклонился самым изящным образом – это он умел. Глядя снизу вверх на рыжеватую маску, он подумал, что такого поклона дама, может, и при дворе не видывала. Пусть же знает, что и бойцы из фехтовального зала умеют блеснуть галантностью.

– Добрый день, ваше сиятельство, – тихо и как-то чересчур по-светски сказал Арист.

Дама кивнула.

Ого, подумал Мишка, ваше сиятельство! Какого черта нужно этой особе в Академии Фортуны? А юноши, стоявшие у стола, переглянулись и для верности еще друг дружку локтями подпихнули.

– Как прикажете обращаться к вам при посторонних? – спросил Арист.

– Мы ведь уговорились – мадемуазель Фортуна. Именно так и на листках пишите. Приступим? – спросила дама и, подойдя к столу, взяла свой нагрудник.

– Позвольте, ваше сиятельство, – шепнул Арист и завязал у нее на спине тесемки.

– Ваше сиятельство, позвольте представить вам господина Нечаева, – так же негромко сказал Спавенто. Мишке опять пришлось кланяться, а дама кивнула – может быть, милостиво, черта с два разберешь под кожаной маской.

Она была хорошего роста, со стройными ногами в серых чулках и легких фехтовальных туфлях, а каков стан – под широкой розоватой рубахой и камзолом понять было невозможно. Может быть, даже полноват.

– Угодно вам поупражняться на флоретах? – спросил Арист.

– Да, сударь.

Голос был негромкий, приятный, и Мишка мог биться об заклад – под маской дама улыбнулась немолодому фехтмейстеру.

Сколько же ей лет, подумал он, ведь голос молодой, ей никак не более тридцати. Она стройна и подвижна, она из высшего общества – как было бы любезно, если бы эта дама обратила внимание на своего партнера… и вон какой у нее перстень на левой руке, модный перстень с розовым бриллиантом. Даже если это не природный цвет камня, а всего лишь отблеск подложенной под него фольги, все равно – размер изрядный. Молодая, богатая и явно не имеющая сейчас любовника дама… уж не сжалилась ли Фортуна? Не послала ли после крупнейшей неприятности ценный приз? Вот ведь и прозвание дамы – не знак ли?

В тот миг Мишка напрочь забыл о благом намерении из первых же денег возместить ущерб, причиненный однополчанину и начать новую жизнь. О приключении с графиней Брюс он тоже забыл – даже не напомнил себе о бдительности.

Нужно было показать себя наилучшим образом и понравиться.

– Начнем с комбинаций д'Анжело, – сказал Спавенто. – Господин Нечаев, вы ведь занимались по трактату «Учение о фехтовании»?

В вопросе была насмешка. Знаменитый фехтмейстер разработал такие последовательности движений, про которых можно было обезоружить противника, но не убить его. Эти изобретения очень хорошо подходили для сцены – актеры, разучив их, не могли бы покалечить друг друга.

– Да, и по нему тоже, – ответил Мишка. – Извольте командовать.

Арист посмотрел на капитана Спавенто.

– Не будем дожидаться господина Фишера, – сказал тот. – Начнем без него.

Нечаев и мадемуазель Фортуна встали на должном расстоянии и отсалютовали друг другу флоретами.

– Ан гард, господа! – сказал Арист.

Первые же движения дамы сказали Мишке так ясно, как если б кто вслух произнес: она занималась фехтованием не для баловства, а у хороших учителей. Одним из них наверняка был сам Арист.

Они провели несколько схваток на флоретах, изучая друг дружку, и обнаружили, что у них много общего, и в первую очередь – врожденное изящество. Их поединком можно было любоваться, как танцем.

Нечаев сомневался сперва, что дама сможет устоять перед его стремительным натиском, и проявил галантность. А напрасно – с ней нельзя было медлить и давать поблажки. Последнюю схватку они провели в полную силу и по приказу «Выйти из меры!» разошлись очень довольные. При этом каждый пропустил всего по два укола, что и было вслух отмечено капитаном Спавенто.

Потом они взялись за шпаги – за небольшие шпаги с посеребренными эфесами, оружие настоящих дуэлянтов. Но Арист беспокоился за свою знатную ученицу – не было бы порезов. Наконец он предложил сделать перерыв.

Тут-то Мишка и двинулся в атаку.

Он подошел к даме и встал, как танцор, разведя носки и колени. Он заговорил, помогая себе правой рукой, придавая пальцам изящнейшие положения. Он сказал комплименты: сравнил мадемуазель Фортуну с Дианой-охотницей и с блистательной танцовщицей Сантини-Убри.

– Вы любитель балета? – спросила мадемуазель Фортуна.

– Да, ваше сиятельство. Полагаю, что и вы отменно танцуете. Жаль, что теперь дамы не участвуют в балетах, – сказал Нечаев. – Вы были бы отменной Флорой или лучше Рутенией.

– А вам пристала бы роль Альцинда.

Это был укол, попавший в цель. Альцинд, юное и нежное создание, едва не пал в балете жертвой Суеверия и Невежества. Если бы не вмешались Рутения с Гением науки – судьба героя могла быть печальна. Мадемуазель Фортуна единым словом показала, насколько она выше своего товарища по ассо.

– Я уж примерял на него роль Оспы, да оказалось, что ее в балете нет, – вмешался Арист.

– При чем же тут Оспа? – удивилась мадемуазель Фортуна, и Мишка всей кожей ощутил ее взгляд: она изучала его лицо, словно выточенное из алебастра, лицо с точными и острыми чертами и, кстати сказать, с безупречной кожей. Как у многих блондинов, у Мишки плохо росла борода, а перед приходом в зал он еще и побывал в цирюльне.

Тут ему повезло – выглянуло наконец солнце. Лучи проникли в зал, упали на Мишкино лицо, и аквамариновая синева глаз вдруг стала явной – словно бы на черно-белой гравюре явились вдруг два драгоценных камня такого цвета, как вода в Средиземном море. Сам он, понятное дело, не знал о проказах солнечного луча, потому что не изучал свою физиономию в зеркале при разном освещении. Но ощутил радость: солнце было для него добрым знаком.