Возрожденная любовь - Мари Клармон Страница 57

– Но он не знает, что такое опиум, – прямо сказал Джеймс. Почти год назад у них был почти тот же разговор, когда Мэри собиралась принять очередной пузырек настойки опия. Джеймс помог ей справиться с этим. Почему же он не в состоянии помочь себе?

– Ты был прав, когда сказал, что Эдвард никогда не поймет непреодолимое желание, которое пытается мной управлять. Он добрый и заботливый, но ему неведомо дьявольское чувство, тянущее нас назад.

– Думаю, нам стоит только радоваться, что он этого не знает.

– О да, – кивнула Мэри. – Я никому не пожелаю близкого знакомства с опиумом и его жестокостью. – Мэри отпила чай и осторожно поставила чашку на блюдце. – Я думаю, ты сейчас тоже не гоняешься за драконом. Тем не менее…

Джеймс вздохнул. Он знал, что невозможно скрыть последствия от того, кто тоже когда-то так же страдал.

– Прошло не так много времени с тех пор, как я был под воздействием в последний раз.

– У тебя такой взгляд, – сказала Мэри.

Джеймс усмехнулся.

– Да. Взгляд мертвеца.

– Ну, ты не выглядишь совсем уж мертвым, а это хоть что-то.

– Что? Только полумертвым? – пошутил он.

– Именно. Хотя, мне кажется, – она склонила голову набок, изучая Пауэрза, – ты подошел слишком близко к тому, чтобы покинуть этот бренный мир. Если начнешь снова, то умрешь.

– Господи боже, ты откровенна.

– Если память мне не изменяет, ты раньше тоже был. Мы должны, если хотим спастись. – Ее лицо стало серьезным. – Что привело тебя сюда?

Джеймс уставился вниз на свой чай, вдыхая крепкий аромат.

– Есть одна леди. Она помогла мне справиться, по крайней мере пока.

Мэри удивилась.

– Она тебе небезразлична?

– Ну да, но… это все сложно.

– А когда это просто? – возразила она. – Ты пытаешься бросить ради нее?

Джеймс не мог смотреть Мэри в глаза.

– Я хочу, чтобы она меня уважала. Я только сейчас понял, как это для меня важно, и чтобы это произошло, я не должен больше прикасаться к этому зелью. Если прикоснусь, никогда не смогу стать ей равным.

Она смерила его твердым взглядом.

– Для начала тебе придется научиться уважать себя самому.

Ее слова оглушили его. Черт, он мог слышать, как сам говорил Мэри почти то же самое, когда убеждал ее отказаться от опия ради себя самой, а не ради Эдварда.

У него задрожали руки, и проклятый чай выплеснулся из чашки.

– Я не уверен, что смогу.

Мэри не шевелилась, ее взгляд был нежным.

– Пока не сможешь, будешь прибегать к опиуму всякий раз, как почувствуешь боль или печаль.

– Но как? – настаивал он. – Как у тебя получилось уважать себя?

– Постепенно. Шаг за шагом, и потом мне помог друг, – ответила она со значением. – Теперь я хотела бы помочь ему.

Джеймс сглотнул подступившую грусть, завертевшуюся на поверхности. Он не может сломаться. Не здесь. Не сейчас.

– Спасибо.

– И я бы хотела познакомиться с этой леди.

Джеймс не смог сдержаться и улыбнулся.

– С моей женой.

– Прошу прощения?

На этот раз он усмехнулся скептически, но весело.

– Леди Маргарет – моя жена.

Мэри прокачала головой.

– Господи боже, Пауэрз, во что ты на этот раз вляпался?

Стенхоуп не знал. Но что бы это ни было, он не хотел это потерять.

– Она тебе понравится. Гораздо больше, чем я.

– О! – Она ухмыльнулась. – Ты мне никогда особенно не нравился.

Джеймс фыркнул.

– Великолепно.

– Пауэрз, ты осел. Ты всегда был ослом, но ты замечательный осел.

Ему очень захотелось сказать что-нибудь неуместное, но он подумал о Маргарет и ее совете жить сегодняшним днем. Пошутить в этот момент – означало бы преуменьшить его значение и уклониться от того, что с ним происходит.

– Думаю, я должен тебя поблагодарить.

– Нет, – сказала она. – Это я все еще должна тебя благодарить. Без тебя я бы пропала. Ты и Эдвард вернули мне свободу. Вы спасли меня из настоящего ада, и поэтому ты всегда можешь рассчитывать на мою помощь.

– Я снова не знаю, что сказать.

– Ты уже сказал единственную важную вещь.

Джеймс удивленно поднял брови.

– И что же это за волшебные слова?

Мэри наклонилась вперед и взяла его за руку.

– «Мне нужна помощь».

Он посмотрел на ее маленькую руку и подумал, что бы произошло, если бы Маргарет не вошла в его камеру со своими язвительными насмешками и решительностью.

Пауэрз мог бы больше никогда не увидеть Мэри. Он бы не решил бороться за свою жизнь. И он бы никогда снова не полюбил.

Больше всего на свете Джеймс хотел, чтобы Маргарет смотрела на него так же, как Мэри смотрела на Эдварда. Этим утром он сделал первый шаг к тому, чтобы это произошло. Теперь ничто не сможет встать у него на пути. Даже он сам.