В плену теней - Мари Кирэйли Страница 57

Было уже за полночь, и холодный ночной воздух взбодрил Селесту, сняв усталость, а травяной чай придал чувствам особую остроту.

Кошка, крадущаяся по аллее за «Сониной кухней», напугала Селесту, когда она выходила из машины. Но отдаленный звон посуды, домываемой в ресторанной кухне, и голоса людей, доносившиеся с улицы, помогли расслабиться. То, что Селесте предстояло совершить, следовало делать в одиночестве, но ей приятно было ощущать присутствие в доме людей, которые в случае необходимости придут на помощь.

Она медленно поднялась по лестнице, прислушиваясь к шорохам, твердо зная, что нужно быть настороже. Перебирая связку в поисках нужного ключа, услышала звук, напоминающий треск рвущейся материи. Интуиция подсказывала, что нужно повернуться и уйти, но не для того она приехала сюда, чтобы легко сдаться.

– Здесь кто-нибудь есть? – спросила она, подойдя к двери и постучав в нее.

Дверь отворилась. Из коридора в комнату упала полоска света, и Селеста увидела…

– Это вы? – спросила она.

Когда Хейли проснулась, сквозь щели в занавесках уже пробивался дневной свет. Она позвала Селесту, но ответа не было.

В шкафу на кухне она нашла банку растворимого кофе и заметила записку, лежавшую рядом с ее открытой сумочкой.

«За несколько последних минут я увидела и услышала достаточно. Я не могла разбудить вас, чтобы попросить разрешения взять вашу машину и сделать то, что следует сделать с вашей комнатой. Ждите меня здесь. Нам будет о чем поговорить».

Внизу отмечено время. Селеста ушла еще до полуночи. Почему же ее до сих пор нет?

Встревоженная, Хейли позвонила к себе домой. Включился автоответчик.

– Селеста, если вы там, снимите трубку, – попросила Хейли.

Никакого ответа. По количеству гудков она поняла, что других сообщений на автоответчике нет.

Надев пальто и туго подвязав его поясом, Хейли отправилась домой. Влажный холодный ветер царапал ноги, словно голодная кошка.

Поскольку ключей у нее не было, Хейли решила войти с черного хода и увидела свою машину за домом, на обычном месте. Взяв запасной ключ у дежурного, она стала подниматься по лестнице.

Обычно в это время из квартиры Фрэнка доносился шум льющейся в душе воды, а в воздухе витал аромат кофе и тостов. Но этим утром странная парочка, казалось, куда-то исчезла. Даже звон посуды из кухни кафе был каким-то приглушенным.

Ее дверь была закрыта. Хотя делать это было и странно, Хейли подняла руку, чтобы постучать в собственную квартиру. Но при первом же соприкосновении с деревом ужас, который она до сих пор пыталась игнорировать, охватил ее с новой силой.

Тем не менее, взяв себя в руки, Хейли толкнула дверь.

Шторы в комнате были задернуты, свет выключен.

Протягивая руку к выключателю, Хейли ощутила запах, слишком хорошо знакомый по пережитым трагедиям и снам.

Дверь в ванную оказалась открытой. Хейли заставила себя пойти туда, страшась увидеть все в безжалостном электрическом свете.

Как ей хотелось убежать! И как хорошо она отдавала себе отчет в том, что бегство невозможно.

В ванной вполне мог кто-то быть – кто-то, поджидавший ее, чтобы наброситься.

– Селеста? – позвала Хейли и отважно включила свет.

Ее маленькая елочка была повалена, крохотные игрушки разбились. Одна нить гирлянды не горела, другая беспрерывно мигала. Та гирлянда, что обрамляла окно, на несколько секунд вспыхнула, потом потускнела и тоже замигала.

Покрывало на кровати было вспорото, в прорехе виднелся матрас. На полу поблескивали осколки стеклянных и пластмассовых деталей ее ноутбука.

– Селеста? – снова позвала Хейли, медленно приближаясь к ванной, и вдруг увидела на пороге неподвижную босую ступню. – Селеста, что с вами?! – воскликнула она, бросившись вперед.

Жрица лежала на спине на кафельном полу ванной.

Разверстая плоть. Разорванные одежды. Кровавые следы на черном спортивном костюме Селесты, таком же черном, как та чернота, что стала застилать взор Хейли. Спасительная чернота, скрывающая представшую перед ней ужасную картину.

На фоне реального ужаса отдельными кадрами, как в кино, вспыхивали чудовищные видения другого убийства – давнего и еще более страшного.