Неотразимый обольститель - Бетина Крэн Страница 57

Позже Коннор проснулся и увидел, что она, опершись о локоть, наблюдает за ним. Он улыбнулся, зевнул и раскрыл объятия. Перед тем как прильнуть к нему, Беатрис задумчиво нахмурилась.

– А что, мужчины действительно приходят в «Восточный дворец», чтобы заниматься этим? – спросила она.

– Некоторые, – ответил он, проводя пальцем по ложбинке между ее грудей и чувствуя, как она вздрогнула.

Беатрис взяла его руку и принялась покусывать кончики пальцев, наблюдая, как его глаза темнеют от удовольствия.

– Значит, все именно так, как я и подозревала. Мужчинам достается самое лучшее.

Возвращение из Олбани заняло большую часть ночи. Небо только начинало светлеть, и фонарщики тушили газовые фонари в старых районах города, когда кеб с Коннором, Беатрис и Элис подъехал к дверям ее дома на Пятой авеню. Коннор вышел первым, помог сойти дамам и настоял на том, чтобы внести их багаж. До того как Беатрис успела возразить, он уже отослал кеб.

– Мадам! Мисс Генри! – приветствовал их Ричардс. – Мы очень беспокоились, поскольку ожидали вас еще вчера.

– Мы решили задержаться еще на день, пока не пройдет голосование в законодательной палате. – Беатрис заметила, как дворецкий смотрит на Коннора, держащего ее за руку, и быстро высвободила ее. – Мы получили разрешение!

– Превосходно, мадам! – Ричардс принял их шали, шляпы и перчатки.

– Заседание закончилось поздно, и нам пришлось садиться на ночной поезд из Олбани, – продолжала она. – Мы ехали почти всю ночь и теперь ужасно хотим кофе.

– Только не для меня, – сказала Элис, направляясь к лестнице. – Я мечтаю принять ванну и немного поспать.

– И позавтракать, Ричардс, – приказала Беатрис дворецкому, который уже спешил на кухню. – Я пригласила мистера Барроу на завтрак. Мы будем в утренней комнате.

Дворецкий поклонился и отправился исполнять поручение. А Беатрис повернулась к Коннору и взяла его за руки:

– Ты ведь останешься, правда? Наш повар творит чудеса из яиц и печет превосходные булочки.

Глаза у Коннора были заспанные, и это напомнило ей предыдущее утро, когда она проснулась в его объятиях и он снова занимался с ней любовью в розовом свете зари. Он улыбнулся, словно прочитав ее мысли, Беатрис слегка покраснела от удовольствия и повела его в комнату. На полдороге из холла их остановил голос Присциллы:

– Тетя Беатрис?

Беатрис с удивлением подняла глаза и обнаружила племянницу, одетую для работы в «Вудхалле» и спешащую вниз по ступенькам. Снова выпустив руку Коннора, она отодвинулась от него подальше, опасаясь, что никакое расстояние между ними не поможет скрыть от глаз Присциллы ни сияние на их лицах, ни общее впечатление от их близости. Она взглянула на Коннора, так и излучавшего удовлетворение, и едва не застонала.

– Я вас ждала и даже заставила Рукарта заложить карету и дожидаться на вокзале. Он вернулся один, в полночь, и сказал, что на ночном поезде вас не было. – Девушка подозрительно сощурилась, разглядывая измятую одежду тети. – Значит, вы только что приехали?

– Да, а что, тебе надо со мной поговорить? Что-то случилось? – спросила Беатрис, надеясь развеять любопытство Присциллы при помощи родительского авторитета.

– Нет. Я просто хотела узнать, как все прошло в Олбани. – Присцилла мрачно уставилась на Коннора. – Я не ожидала, что у нас будет гость в такое время дня.

– Я помогал вашей тете и мисс Генри получить разрешение на открытие их нового банка, – вставил Коннор. – Мы добились успеха, но это заняло больше времени, чем мы... рассчитывали... – Он запнулся под злобным взглядом Присциллы и повернулся к Беатрис. – Я благодарю вас за предложение позавтракать, но думаю, что мне лучше поспешить в офис. Эта поездка нарушила все мои планы. У меня масса важных юридических дел, и мне надо проконсультироваться с менеджером политической кампании.

– Самое меньшее, что я могу для вас сделать, – это предложить чашечку кофе... после того как заставила вас провести ночь, сидя в вагоне поезда, – нервничая, возразила Беатрис.

– Нет, спасибо. Я свяжусь с вами... попозже, сегодня или завтра... по поводу... этого... предложения акций, о котором мы говорили.

Оба невольно поморщились. Неужели раньше они так и разговаривали? Беатрис протянула руку, Коннор слегка пожал ее, затем удалился.

Второго такого долгого, тягучего завтрака Беатрис не могла припомнить за последние годы. Присцилла некоторое время молча смотрела на нее, потом наконец заговорила:

– В самом деле, тетя Беатрис, вам надо поосторожней выбирать, с кем общаться. И ваш распорядок. Возвращаться домой до шести утра и в компании джентльмена – это... это... – Она запнулась. – Неприлично.

– Присцилла! – Беатрис со звоном уронила вилку. – С кем я общаюсь и когда возвращаюсь домой, тебя не касается.

– Касается. Вы моя опекунша и тетя, и предполагается, что должны служить для меня примером. А вы носитесь где-то с мужчиной, который мало того что ирландец и политик, так еще и связан со всякого рода отбросами общества. Он ненамного лучше какого-нибудь мошенника.

– Я не носилась, я была в деловой поездке... с Элис. А Коннор – хороший, порядочный человек. Он выдвигается кандидатом в конгресс США, – горячо возразила Беатрис, сжимая ручки кресла.

– Это всего лишь доказывает, что он удачливый мошенник. – Присцилла подхватила шляпку, посмотрела на тетю с упреком и нанесла последний удар, перед тем как выйти из комнаты: – Неудивительно, что у вас проблемы с членами правления. Вы, конечно, ведете себя не так, как следует президенту корпорации.

Беатрис сидела, обескураженно прислушиваясь к стихающим шагам племянницы и с негодованием обдумывая ее критическое выступление. Откуда Присцилла узнала о ее неладах с правлением? Может, она действительно вела себя не совсем так, как положено президенту корпорации... потворствуя своим желаниям, удовлетворяя свою страсть, не подстраховавшись, без каких-либо гарантий, не обращая внимания на общественное мнение. Странно, но Беатрис не чувствовала себя виноватой. Она посвятила всю свою жизнь поддержанию высоких моральных принципов и хранила целомудрие... невзирая на то что вновь и вновь с огромным трудом ей удавалось соединять две несопоставимые ипостаси: женщины и бизнесмена. Ее чувства к Коннору и то, как она себя с ним вела, смели все ограничения в ее жизни, так почему же она по-прежнему считала, что поступает правильно?

Беатрис вспомнила о ночах, проведенных в Олбани, и не смогла удержать улыбки. А потом ее поразила такая мысль: ведь она же поступала как президент правления – мужчина! Мужчины могут «гулять» и общаться с противоположным полом, посещать заведения типа «Восточного дворца» когда им заблагорассудится, и никто им ничего не скажет. Но стоит только женщине позволить себе нечто подобное, как ее проклянут и выгонят из приличного общества.

Беатрис больше не испытывала возмущения. Она оперлась щекой о ладонь и задумчиво уставилась на свой завтрак. В действительности ей вовсе не хотелось «гулять». Ей хотелось всего лишь быть с Коннором. Ее глаза затуманились при воспоминании о его потемневшем от страсти лице и сумеречных, жгучих глазах. Беатрис вздохнула. Он такой сильный, такой мужественный, такой неотразимый.