Единственный шанс - Шарон Сэйл Страница 57

— О чем это? — фыркнула Дженни, обвивая его руками. — О чем мне пора начать беспокоиться?

— Я вполне серьезно рассматриваю вероятность того, что мы никогда не вылезем с тобой из постели, — усмехнулся он. И прежде чем до нее дошел смысл сказанного, Ченс приподнял ее и уложил рядом. Она только открыла рот, но он одним неуловимым плавным движением уже перевернул ее на себя. Из этих крепких объятий нечего и пытаться вырваться. Так же, как и отказать его просьбе. Чуть-чуть уступая, он позволил ей лишь немного подвинуться, чтобы устроиться поудобнее. А дальше уже была не игра. Было то, чего он боялся. И то, чего он больше всего хотел.

Некоторое время Ченс следил за движениями ее тела над собой. До тех пор, пока ощущение ее горячей плоти не стало ошеломляющим. Он рванулся к ней всем телом, выгибаясь дугой и выплескиваясь в дарующую ему себя женщину.

Огонь бушевал стеной, языки пламени стелились и тянулись в его сторону. Женский смех перешел в истерический вопль. Он дышал, словно на бегу. Видел обвинительно выставленный в его направлении палец, но никак не мог разглядеть находящегося за ним лица. Кто-то позвал его по имени, громко! Снова и снова. Он обернулся, стараясь что-то разглядеть, пытаясь помочь…

— Ченс, да проснись же! — продолжала трясти его за плечо Дженни. Ему явно снился какой-то кошмар. — Проснись! Ты бредишь!

Он резко сел на постели, мокрый от пота, и мгновенно пришел в себя. В комнате было темно, сквозь неплотно задернутые шторы пробивались полосы света от неоновых уличных фонарей. Он встал и поплелся в ванную. О Господи, наступит ли когда-нибудь всему этому конец?

Дженни была потрясена. Она понимала, что Ченс страдает, но не думала, что до такой степени! Теперь стало ясно, почему он решил уехать в одиночку. Впервые после того, как Ченс покинул ранчо «Три Т», она поняла, насколько ему необходимо восстановить прошлое.

Не стыдясь своей наготы, Дженни поспешила за ним и остановилась в дверном проеме. Ченс, склонившись над раковиной, пригоршнями плескал себе в лицо холодную воду.

— Тебе помочь?

От ее тихого голоса мучительная душевная тревога улеглась почти мгновенно.

— Прости меня, — откликнулся он. — Вот так теперь у меня мозги работают. Днем ничего не могу вспомнить, а как только наступает ночь и я пытаюсь заснуть, возникает ощущение, что все скопившееся в памяти пытается одновременно вырваться наружу. Я даже не успеваю во всем этом разобраться, как-то рассортировать. Такое ощущение, будто за тридцать секунд проскакивают тридцать лет жизни. — Голос его немного окреп. Он потянулся за полотенцем. — Чертовски страшно.

— Мне кажется, ты нуждаешься в смене обстановки, — заговорила Дженни, кивая на грязные обои и проржавевшие краны ванной.

— Нет, Дженни. Если я в чем-то нуждаюсь, так только в тебе.

Сам факт, что она стоит напротив него на расстоянии каких-то считанных дюймов, ослепительно обнаженная, такая доступная, ошеломил его.

— Иди сюда. Мне кажется, нам обоим следует немного остыть. — Притянув ее к себе, он шагнул под душ.

Вода текла, как обычно, слабенькой струйкой. У Дженни перехватило дух, когда холодная вода коснулась поясницы… а потом — снова, но уже от того, что руки Ченса легли на ее шелковистый треугольник. Его ладони двигались вместе с водой, медленно заставляли поворачиваться, подставляя тело прохладной влаге. Вода текла по лицу, шее, груди, потом просочилась между прижавшимися телами и потекла вниз по бедрам. И там, где била вода, незамедлительно оказывался Ченс.

Когда он тревожно спал, она видела напряженность его тела; теперь она вновь видела, как он напрягся, но уже от соприкосновения тел. Его мужское естество настойчиво упиралось в ее ноги, пока руки продолжали свою волшебную игру. Но на этот раз Дженни решила проявить инициативу. Она жаждала не только получать, но и давать. Она опустила руки и взяла его член в ладони.

— Дай мне…

От этого нежного прикосновения у Ченса перехватило дыхание. Он попытался что-то сказать, но вырвался лишь стон. Пальцы Дженни подвинулись вверх, устраиваясь поудобнее. Губы заскользили по его груди, слизывая капельки влаги, скатывающиеся на живот; от ее прикосновений стало мучительно сладко. Ченс забыл обо всем, оказавшись во власти ее губ и рук.

Губы Дженни прошлись вдоль всего тела и остановились внизу живота. Ченс стал безволен, замер от нахлынувших чувств, ибо от того, что она вытворяла губами и пальцами, казалось, может остановиться сердце. Ощущения стали гораздо ярче. В его мире не осталось ничего, кроме потоков воды, струящихся по лицу, занавески, за которую он судорожно ухватился, стараясь устоять на ногах, и ее касаний. Он почувствовал, как подкатывает горячая волна экстаза.

— Дженни! — Громкий полукрик-полустон сорвался с губ. Волна прокатилась, заставив его содрогнуться всем телом.

Девушка крепко обняла его и прижала к себе. Душ продолжал лить. Ченс отвел ее лицо в сторону от водяных струек и обхватил ладонями, восхищенный ее желанием дарить себя.

— Я люблю тебя, Дженни. Больше, чем ты можешь себе представить. Не знаю, что произойдет завтра, но, пока ты со мной, все прекрасно.

— Ох, Ченс, ведь последние двенадцать лет я всегда была с тобой — была ежечасно, кроме сна, и все время пыталась объяснить, что мне хочется быть с тобой всю жизнь!

— Мой Бог! — Он резко вытащил ее из-под душа. — Только представь, что я мог этого лишиться!

— Ты не готов еще повторить? — полюбопытствовала Дженни, глядя, как он закрывает кран.

Он посмотрел на нее, слегка раскрыв рот, и принялся растирать ее полотенцем.

— Боже милостивый! Кажется, я разбудил чудовище!

— Это точно, — согласилась она. — Причем ненасытное чудовище! Но на этот раз твоя очередь трудиться. А я просто полежу, расслаблюсь и понаслаждаюсь спектаклем.

— Ты, конечно, можешь попробовать расслабиться, детка, — ухмыльнулся Ченс, — но сомневаюсь, что это удастся, когда я займусь тобой по-настоящему. Если ты не взовьешься, как пружина, мне придется начать сначала, и я буду повторять это до тех пор, пока не получится как следует.

— Сотри свою нахальную ухмылку. О чем тебе незачем беспокоиться — так это о том, что ты умеешь это делать как следует. И сам об этом знаешь. — Дженни покраснела. — Я думаю, ты неплохо натренировался на своих субботних женщинах.

— Прошу проявить снисхождение к тем женщинам, о которых ты упомянула, — прошептал Ченс, укладывая ее на кровать. — Это ты помнишь. Я — нет! Все, что я помню, — это как очнулся в больнице и увидел над собой большие синие глаза. Они смотрели на меня с такой любовью, что ее хватило бы, наверное, чтобы остановить войну. Эти глаза меня тогда страшно напугали, пугают и сейчас, но гораздо больше боюсь, что не увижу их снова.

— Я никуда не собираюсь, — заверила Дженни, запуская пальцы ему в волосы.

— Только попробуй! — ответил он и накрыл ее собой.