Тайная алхимия - Эмма Дарвин Страница 57

Марк стоял на верхней площадке, держа в каждой руке по ведру. Он, должно быть, носил воду с чердака.

Внезапно я побагровела и облилась потом. Я была уверена, что он может, должен распознать во мне перемену.

Мой кивок и бормотание насчет того, что мне нужно обсушиться, не могли скрыть моих ощущений — как если бы я была полностью голой. Марк кивнул и отступил, давая мне пройти наверх, прежде чем начал спускаться. Когда он двинулся вниз, вода выплеснулась из одного из ведер.

Я как можно тщательней вымылась холодной водой, и к тому времени, когда вытерлась и переоделась, ужин уже был готов. Он тоже был холодным: хотя Марк и заставил плиту работать, она еще не нагрелась. Я уткнулась взглядом в тарелку, меня ужасала мысль встретиться с ним глазами, я не хотела, чтобы он знал — знал о том, как все это произошло.

«Но если бы это произошло так, как в прочитанных мною книгах? — подумала я, глядя на холодную баранину, лук и хлеб с маргарином. — Если бы это не было грязным, вонючим делом с мальчишкой, который мне даже не особенно нравится? Как это все-таки может быть?»

Но я понимала с уверенностью юности, что у меня никогда не будет так, как в книгах, — если только не с Марком.

После ужина он пошел в мастерскую с дядей Гаретом, чтобы закончить выносить все со склада, а я извинилась, сославшись на университетскую работу, и поднялась наверх. Оттуда я услышала, как появился Лайонел, смеясь и ругая дождь, но не спустилась.

Я лежала и не спала, кажется, много часов. В конце концов встала и, накинув халат, спустилась вниз по лестнице, чтобы приготовить какао. Плита работала достаточно хорошо, чтобы нагреть кухню, но я воспользовалась электрочайником.

— Привет, Уна. — Это был Лайонел. — Я с тобой разминулся. Как поживаешь?

— Прекрасно, спасибо. Как всегда, много работаю.

Чайник закипел. Я выключила его и залила кипятком порошок какао в кружке.

— Ты сильно вымок, пока добирался со станции?

— Еще как. Пришлось доставать запасную одежду.

Но даже в черном свитере, кое-где слегка подштопанном тетей Элейн, и в измятой фланелевой одежде Лайонел имел лощеный вид. Он присел на краешек стола со сдержанной легкостью, которая чуточку восхищала меня, сигарета свисала между его пальцев.

— Я собираюсь выпить немного виски. Хочешь добавить виски в какао?

Я подлила совсем чуть-чуть, но это внезапно сделало какао очень вкусным, и, вместо того чтобы отнести его наверх и выпить в постели, я, опершись о поручень плиты, отхлебнула из кружки.

— Ты поговорил насчет Чантри?

— Нет, было слишком поздно. Мы поговорим утром, — ответил он, слез со стола и присоединился ко мне, прислонившись к теплой плите. — Так как же все-таки у тебя дела, Уна? На самом деле? В последние дни мы все не так уж часто встречаемся. — Он обхватил меня рукой за плечи и обнял. — С тобой все в порядке, а? В университете все хорошо? Любовная жизнь не пошла наперекосяк, ничего такого? Ты ведь скажешь, если случится что-нибудь, в чем я или Салли сможем тебе помочь?

Я помню, как тогда подумала, каково это — хранить полное молчание по поводу того, о чем тебе хочется поговорить больше всего на свете. Мне хотелось рассказать Лайонелу о Найджеле и… так далее. Вероятно, я не должна была этого делать. Но, едва подумав об этом, поняла, что расскажу. Хотя бы кое-что. Лайонел был, как говорила бабушка, «искушенный». Он не походил на Иззи, которая никогда по-настоящему не говорила о сексе, хотя и была помолвлена с Полом и я не сомневалась, что они спят вместе. Лайонел никогда никому не расскажет, если я попрошу его не говорить, не то что дядя Гарет…

«Я должна рассказать ему сейчас, — сказала я себе. — Сейчас или никогда».

— Ну, там есть… парень.

— О, хорошо. Я с ним встречался?

— Вряд ли. Не думаю, что это… что-то серьезное. Но мы… Ну, один или два раза…

— А ты знаешь, что делаешь? — ухмыльнувшись, поинтересовался Лайонел. — Кто-нибудь объяснил тебе, как себя вести? Ты поступаешь осмотрительно?

— О да, — ответила я, чувствуя, что краснею.

— А я не должен его избить, спросить о его дальнейших намерениях или предпринять еще что-нибудь?

— О нет.

Лайонел потянулся за бутылкой виски на сушилке, налил в стакан, потом посмотрел на меня.

— За твое здоровье! Рад, что ты весело проводишь время.

Я невольно подумала о пахнущей бумагой софе и натужных звуках, которые издавал Найджел Миллер, и подивилась, было ли это так весело, как полагалось.

— Я мог бы заставить дядю Гарета сыграть роль викторианца. Если хочешь. Если только ты не хочешь расспросить его сама.

— Нет, пожалуйста, не надо. Это… Нет, спасибо.

— Хорошо. Не беспокойся, я никому не скажу. Ты права. Когда рассказываешь дорогим старикам о том, чего ты не должен делать, ничего хорошего из этого не выходит. Просто веселись пока и не забывай о благоразумии.

— Я так и поступаю, — ответила я, хотя начисто забыла о благоразумии. — Ты знаешь, что на складе протекла крыша? — сменила я тему разговора.

— Да, — ответил Лайонел. — Наверное, придется списать почти тысячу фунтов бумаги. Может, теперь в них проснется здравый смысл и они поймут, что пора избавиться от старой лачуги.

— Это не лачуга, дедушка говорит, что дом очень крепкий, его только нужно подлатать. Марк уже занялся бы этим, если бы не проливной дождь.

— Беда как раз в том, что дождь проливной. И они так и не придумали, как его остановить.

— Марк все сделает завтра.

— Вот только окупятся ли починки, даже если у Гарета есть Марк, который все чинит? — Лайонел залпом допил виски. — Не пойму, зачем Марку-то это нужно: болтаться в осыпающемся здании? У тебя есть какие-нибудь мысли на этот счет?

Я покачала головой.

— Проклятье, Уна, — произнес Лайонел, поставив стакан в сушилку. — Мы перевалили за середину столетия, и только я все замечаю. Я не виню дедушку. Он истый викторианец. Неудивительно, что он испытывает к этому старому месту сентиментальные чувства. Но дядя Гарет бизнесмен. Или, по крайней мере, давно занимается бизнесом. Он не сможет долго притворяться, что все в порядке. Рано или поздно он перейдет на мою сторону… Ну что ж, я делаю, что могу. Пойду в постель. Спокойной ночи, Уна.

— Спокойной ночи, — ответила я.

Но потом я долго лежала без сна, все еще чувствуя легкое жжение между ног и думая о том, что будет, когда я встречусь с Найджелом утром.

В результате ничего не произошло. Теперь мне стыдно вспомнить, что последние две недели раскопок я избегала его. Много раз Найджел пытался перехватить меня наедине, но я не могла смотреть ему в глаза, а тем более с ним разговаривать и отказывалась участвовать в раскопках, так как боялась, что он может к ним присоединиться.