Великолепный век Сулеймана и Хюррем-Султан - П. Дж. Паркер Страница 57

Хафса задумчиво обернулась к одалиске. Они уже несколько часов сидели в парковой беседке, любуясь на залив Золотой Рог. Корабли и лодки скользили по поверхности воды; их паруса раздувал сильный ветер, задувавший с Босфора и со свистом огибающий Галатский холм.

— Дочь моя, его влияние растет с благословения нашего султана, а завоевания упрочивают силу нашей империи.

Хюррем встала, подошла к балюстраде и обернулась к валиде-султан:

— А все-таки я не доверяю ему. Власть над янычарами должна быть в руках Сулеймана! Напрасно он передал ее человеку, который не является потомком пророка Мухаммеда. Никто не имеет права перечить нашему господину!

Валиде-султан расхохоталась. Отпив шербета, она продолжала смеяться, и у дочери священника Лисовского забурлила кровь.

— Что вы находите здесь смешного? — гневно спросила Хюррем.

— Дочь моя, возможно, нашего султана и называют Сулейманом Великолепным, но тебе так же хорошо, как и мне, известно, что по-настоящему власть находится в руках тех, кто находится в его тени. Блистательная Порта, не жалея сил, пытается отсечь от султана тех, кто строит козни и посягает на его власть. Но визири не могут проникнуть в гарем, где мы с тобой без труда, по-женски тонко и изящно, вьем веревки из самого могущественного человека на земле. Знаю, тебе известно, что Ибрагим также прокрался в постель султана; в каком-то смысле он тоже является членом нашей семьи.

Хюррем наморщила нос и снова посмотрела вдаль. Взгляд ее упал на большой военный корабль, стоящий на якоре возле Девичьей башни. Она полюбовалась красотой башни и ее одиночеством на середине пролива. Хафса неслышно подошла к ней и проследила за направлением ее взгляда.

— Говорят, давным-давно в наших краях жил великий император, который очень любил свою красавицу дочь. Один дервиш — древние властители часто приближали их к себе — предупредил императора, что его дочь погибнет от укуса ядовитой змеи, а он сам вскоре после того умрет от разрыва сердца. Император, человек осторожный, приказал построить башню посреди Босфора. Туда он и поместил свою дочь, чтобы уберечь ее от беды на много лет. Но он не знал, что змея уже давно жила среди камней и фундамента самой башни, которую он велел воздвигнуть, чтобы спасти дочь. Несмотря на всю роскошь внутренних покоев и неприступность башни, змея все же ужалила девушку. Смерть ее была мучительной. Сам император вскоре тоже умер от разрыва сердца. Предсказание дервиша сбылось.

Хюррем повернулась к валиде-султан:

— Вам что-то известно?

Валиде-султан вернулась на диван и молча поднесла к губам кубок.

— Милая моя, возможно, Ибрагим — та самая ядовитая змея. Ему удалось привязать к себе Сулеймана, обворожить его. Мой сын полностью доверяет своему великому визирю. Ибрагим ведет себя с султаном, как кобра с жертвой. Но и из Ибрагима тоже можно вить веревки; и он будет исполнять волю обитательниц гарема. Как ты думаешь, почему моя дочь Хатидже так нежно ласкает его тело? Даже ядовитую змею можно приручить и заставить служить тем, кто умеет искусно играть на флейте…

Хюррем благоговейно застыла, восхищаясь красотой и хитростью стоящей перед ней женщины.

— Дорогая, спой мне. Прошло уже много лун с тех пор, как ты услаждала мой слух своим голосом.

Хюррем послушно выполнила просьбу. Сев на оттоманку, она взяла лютню и запела для валиде-султан.

Хафса внимательно слушала простую мелодию и стихи, не сводя взгляда с воды. Когда мелодия закончилась и две женщины снова погрузились в молчание, Хюррем подошла к дивану и прижалась к валиде-султан. Положив голову ей на плечо, Хюррем набралась храбрости и спросила:

— Разве не лучше убить змею до того, как она ужалит?

— Нет, дитя мое. Власть любого великого человека измеряется властью его врагов. А тот, кто успел разглядеть своих врагов еще до того, как они сами поймут свои истинные намерения, держит в кулаке не только свою, но и их волю.

Говоря, Хафса поглаживала что-то, спрятанное под складками халата.

— Что там? — прошептала Хюррем.

Хафса сняла с шеи тонкую золотую цепочку, на которой покачивался медальон — изящный резной золотой круг, украшенный рубинами. В центре круга переливался многочисленными гранями огромный сапфир размером с перепелиное яйцо.

— Подарок от моего султана Селима. — Хафса осторожно расстегнула застежку и раскрыла медальон. Внутри лежал длинный и узкий бриллиант, служащий оправой для единственного волоска. — Это волос из бороды пророка Мухаммеда, — объяснила она, сияя.

— Хафса, как красиво! — воскликнула Хюррем, проводя пальцем по гладкой поверхности алмаза.

— Да, — ответила Хафса, и на глазах ее выступили слезы. — Любовь моего султана живет для меня в этой искусной работе, и я возьму его с собой в могилу в знак уважения и благодарности к его любви. Мне доставляет неизмеримую радость видеть, что Сулейман тоже любит тебя. Цени его любовь, милая, ибо нет ничего важнее после того, как все сказано… и сделано.