Без ума от графа - Кристина Брук Страница 57

Как было бы хорошо, если бы удалось найти мотив, намерение, стоявшие за этим слухом о свидетеле, мнимом или настоящем. Гриффин не сомневался: хороший адвокат камня на камне не оставит от лжесвидетельства, если только дело дойдет до суда.

Думать о другой противоположной возможности совсем не хотелось. Мерное дыхание Розамунды по-прежнему успокаивало его.

Вдруг она зашевелилась и с глубоким вздохом проснулась.

— Гриффин?

— Да?

— Ты не спишь? — Она улыбнулась. — Это совсем не похоже на тебя.

Он ласково провел рукой по ее плечу.

— Мне что-то не спится.

— Может, я смогу тебе чем-то помочь?

От одного лишь звука грудного голоса Розамунды у него поползли мурашки по коже.

— Давай я попробую тебя успокоить, и ты уснешь, — предложила она.

У него перехватило дыхание, когда ее длинные нежные пальцы заскользили по его коже. Вслед за ними пришла очередь поцелуям и ласкам.

«Успокоить?»

Он застонал. Скорее всего она доведет его раньше времени до могилы.

Она правильно расценила его нетерпение. Усевшись сверху, она с новой силой принялась гладить и ласкать его. Ее обнаженные груди касались его тела, сводя с ума. Обхватив его ногами и упершись руками в широкие плечи, она то приникала к нему, целуя в шею или в глаза, то слегка приподнималась, чтобы, отдышавшись, опять припасть к его груди.

У него перехватило дыхание. Невероятно, но он снова был возбужден, несмотря на бурные любовные игры, закончившиеся всего несколько часов назад. Она действовала на него, как никакая другая женщина.

Он обхватил ее за бока, но она отвела его руки.

— Нет, предоставь мне все сделать самой.

Она поцеловала его — долго, сладострастно. Ее груди терлись о его кожу — это было восхитительно.

— Лежи, не двигайся и наслаждайся.

Прерывистый стон — это все, на что был способен Гриффин. Было мучительно приятно думать, что божественно прекрасная и в то же время смертная женщина принадлежит ему. Ее ласки возбудили его до такой степени, что ему уже хотелось непосредственной близости.

— Позволь мне взять тебя, — простонал он. — У меня нет сил больше терпеть.

Она промолчала и, откинувшись назад мокрым от пота телом, привстала над ним. Изменив положение, она прицелилась и обхватила своей сладкой плотью его фаллос, затем чуть присела, так что тот проник внутрь, и, наконец, плотно уселась на его бедрах.

Обхватив ее за бедра, Гриффин укрепил их взаимное положение, но на этот раз ведущую роль играл не он, а она, доказав на деле, что является удивительно способной и прилежной ученицей. Она двигалась все быстрее, позволяя его копью проникать все глубже и заставляя его подчиняться старому как мир ритму. Она была изобретательна и находчива, ее хриплый чувственный смех возбуждал его еще больше.

Гриффин принялся гладить ее грудь и играть сосками. От его ласк у Розамунды перехватило дыхание.

— Давай, еще сильнее, — хрипло выдохнула она.

Откинувшись назад, шумно и тяжело дыша, она двигалась все быстрее и быстрее. Она была сладострастна и распутна и не скрывала этого, может быть, поэтому казалась ему еще восхитительнее и прекраснее. Она не только самозабвенно наслаждалась сама, но не менее щедро одаривала его наслаждением. Ничего более чудесного Гриффин не испытывал в своей жизни.

— Покажи мне, насколько сильно тебе этого хочется.

Гриффин взял ее руки и приложил ладонями к ее собственной груди.

Розамунда была в таком сладострастном состоянии, что не могла отказать ему в столь маленькой просьбе. Ее покорность не только приносила Гриффину невероятное удовольствие, но и безмерно удивляла его.

От вида Розамунды, играющей своими высокими округлыми прелестями, у Гриффина пересохло во рту. Его возбуждение достигло еще большего градуса. Крепко обхватив ее за бедра, он энергично начал приподниматься навстречу ее движениям, тем самым приводя ее в еще больший экстаз.

Вдруг она задрожала, ее тело обмякло под его руками. Стиснув зубы, он удерживал себя до тех пор, пока у него еще хватало сил. Наконец, перед самой кульминацией, когда их близость стала максимальной, он вдруг с отчетливой ясностью понял, что готов умереть ради этой женщины, что не может без нее жить.

Щипчики опять сорвались и третий или четвертый раз больно прикусили палец Розамунды.

— Черт! — с досадой воскликнула она и облизнула языком придавленный палец.

— Дорогая Розамунда, держите себя в руках. Чертыхаться неприлично, — не без издевки сказала Жаклин, как раз в этот момент вошедшая в комнату и услышавшая восклицание, неприличное для леди.

— Черт побери.

Она пососала палец, затем взглянула на него: кроме покраснения, больше ничего не было.

— Какое шокирующее поведение, — по-прежнему с насмешкой сказала Жаклин. — А что ты делаешь?

— Чиню свой медальон, — объяснила Розамунда. — Но со мной нет моих обычных инструментов. Диккон нашел подходящие щипчики, но они чуть великоваты. Я кое-как соединила звенья, но лучше всего, для большей надежности, их следует спаять, однако сейчас, увы, это невозможно. Ну что ж, вот так. Еще чуть-чуть. Готово. — Она взглянула на Жаклин. — А ты готова к завтрашнему отъезду?

Несмотря на стремление Гриффина как можно скорее ехать в Лондон, прошло больше недели, прежде чем все приготовления к отъезду были завершены. Диккон был произведен в дворецкие в качестве награды за ловкость и умение держать язык за зубами.

Кроме того, Розамунда нашла экономку, очень приятную даму. Миссис Фейтфул вдова викария, предпочла вести хозяйство и получать за это жалованье, чем быть в услужении у своих многочисленных родственников в обмен лишь на стол, кров, да еще покровительственный тон.

Аккуратность, исполнительность и педантичность миссис Фейтфул очень понравились Розамунде, и она недолго думая произвела ее в экономки. Теперь Розамунда могла со спокойной душой ехать в Лондон, поскольку была уверена, что Диккон в паре с миссис Фейтфул сумеет поддерживать в Пендон-Плейс надлежащий порядок.

Единственное, что тревожило Розамунду, это Жаклин. Девушка старательно, хотя и не очень искусно, скрывала свои чувства и мысли за деланным смехом и насмешками. Узнавая все ближе Джекс, Розамунда все больше и больше убеждалась в том, что под ее напускной веселостью прячется душевная боль.

Неужели Джекс все-таки любит Энтони Мэддокса?

Ответ на вопрос Розамунды об отъезде прозвучал довольно искренне.

— Более или менее. Что толку жаловаться? Зачем злиться, если это не помогает? — Она шумно вздохнула. — Ну а раз так, то почему бы не принять участие в этом фарсе?

— Восхитительно! Какое приятное отношение! — Розамунда протянула медальон Жаклин. — Застегни, пожалуйста.