Узник страсти - Дженнифер Блейк Страница 57

Но мадам Роза будет потрясена, а Селестина будет чувствовать стыд как свой собственный. А какие действия предпримет Муррей в связи с этим скандалом, она не могла даже подумать. Он был не так сильно связан традициями, как креолы, но все же был консервативным молодым человеком. Муррей и Селестина так молоды и так любят друг друга! Брак между нею и Равелем мог бы стать даже какой-то защитой для них. Причины для дуэли больше не будет, и, вдобавок ко всему, дуэль между двумя мужчинами, связанными такими близкими родственными узами, была бы маловероятной.

Маловероятной, но возможной. Может быть, именно сейчас Равель пытается разыскать Муррея и бросить ему вызов. Без сомнения, именно это и было тем срочным делом, которое заставило его вернуться в город. Этого нельзя допустить. Каким-то образом она должна остановить его, а чтобы сделать это, она должна найти способ выбраться отсюда. Это спальня, а не тюремная камера. Здесь должен быть выход.

Прежде всего следовало попробовать самое простое. Аня опустилась на колени перед дверью и заглянула в замочную скважину. Если бы ключ был в замке, она могла просунуть что-нибудь – лист бумаги или салфетку – под дверь, вытолкнуть ключ, а потом, когда он упал бы на салфетку, втащить его под дверью в комнату.

Ключа в замке не было. Должно быть, Равель взял его с собой.

Аня поднялась и быстро обошла комнату. Окна на втором этаже находились не очень высоко над землей из-за типичных для теплого климата высоких потолков в доме, но в нижней своей части они были закрыты чугунными решетками. Сейчас они выполняли преимущественно декоративную функцию, но прежний владелец мог установить их для того, например, чтобы обеспечить безопасность ребенка. Решетки были узорчатыми, но выглядели при этом весьма солидно.

Она вернулась к двери. Она видела, как Равель открывал булавкой замок в хлопковом сарае. Это не показалось ей очень сложным, а булавки – то единственное, чем она обладала в избытке. Вытащив одну из них из своих волос, она снова опустилась на колени перед дверью и принялась за дело.

Это было совсем не так легко, как ей показалось. Механизм был очень тугим и не поддавался тому давлению, которое она могла оказать с помощью булавки, а может быть, она не представляла себе, как работает замок. Следовало бы быть внимательнее раньше, но откуда она могла знать, что это может понадобиться! В полном разочаровании она швырнула булавку и, держась за ручку двери, встала. Она так долго простояла на коленях, что ноги затекли и отказывались ее держать. И, кроме того, она проголодалась. Полдень был уже давно позади, а она ничего не ела. По крайне мере, она не морила Равеля голодом! Ее негодование достигло такой степени, что она схватила с полки херувима из розового оникса и едва удержалась от того, чтобы не вышвырнуть его из окна.

Из окна… Хотя нижняя часть окна и была закрыта решеткой, но верхняя-то не была закрыта. Она бросила взгляд на окна через муслиновые занавески, будучи при этом уверенной, что, поскольку дом почти новый и обустроен во многом по-американски, то и окна в нем должны быть со скользящими подъемными рамами. Она распахнула шторы, сдвинула в сторону занавеску и увидела, что окна в комнате были двухстворчатыми. Они открывались внутрь и ей нужно было только перелезть через решетку и как-то спуститься на землю.

Решение было очевидно. Подбежав к кровати, она отшвырнула в сторону подушки и валик и распахнула покрывало и одеяла. С радостью обнаружила, что простыни сшиты из крепкого льняного полотна. Она тут же стащила простыню с матраца и, держа ее в руках, задумалась, не лучше ли будет разорвать ее надвое.

Дверная ручка задребезжала, и Аня увидела, как она поворачивается. Аня торопливо свернула простыню, но времени привести постель в порядок у нее уже не было. Что скажет Равель, когда увидит, что она делает, какие действия предпримет, ей не хотелось даже думать. Она услышала, как в замок вставили ключ, и тот, поворачиваясь, заскрежетал. Ручка начала двигаться.

Вошедшая в комнату женщина была высокой и элегантной, хотя и несколько худой. Одета она была в костюм для визитов из мягкого бархата, отделанный лентами в серую и розовую полоску. Волосы, зачесанные назад и ниспадающие вниз сияющими волнами, были черными, а на висках явно видна седина. На ее лице доминировали темные умные глаза под довольно густыми бровями, а неглубокие морщины радости и горя, которые окружали глаза и рот, придавали ее лицу силу. По виду ей можно было дать не более сорока, хотя ясно, что ей должно быть около пятидесяти или даже больше. Сходство ее с Равелем было неоспоримым.

Женщина вошла в комнату стремительно и порывисто, а затем, заметив Аню, замедлила шаги. Побледнев, она сказала с отчаянием в голосе:

– Если бы я не видела своими глазами, я бы этому не поверила!

– Мадам Кастилло?

– Да, вы правы.

– Я – Аня Гамильтон.

– Я знаю. Это действительно ужасно. На этот раз он зашел слишком далеко.

Аня облизнула губы.

– Наверное, я должна объяснить…

– В этом нет необходимости. У меня есть глаза. Его самонадеянность, его беспринципная наглость! Шокирует уже одно то, что он мог сделать это, но то, что он осмелился на это в то время, когда я с ним под одной крышей, вызывает у меня огромное желание отшлепать его.

– Если вы думаете, – сказала Аня, вспыхнув, – что я какая-нибудь женщина легкого поведения, которую ваш сын привел в этот дом, чтобы поставить вас в неловкое положение, или что это просто проявление похоти, то я хочу сообщить вам…

Выражение лица мадам Кастилло из заботливого и обеспокоенного стало удивленным, а затем просто веселым. У нее вырвался сдавленный смешок.

– «Просто проявление похоти»! О, chere, если бы только это было так!

– Так вы знаете о… о том, что произошло между вашим сыном и мной?

– Отчасти, а об остальном, зная Равеля, я могу догадаться.

Известие, которое он послал из «Бо Рефьюж», наверняка было более подробным, чем он ей сообщил. На щеках у Ани появился румянец неловкости.

– Я не могу винить вас за то, что вы сердиты на меня…

– О, я вовсе не сердита. Я благословляю все попытки предотвратить дуэль, в которой должен участвовать мой сын, даже если это делается не ради сохранения его жизни.

– Тогда ваше неодобрение относится к тому, что он задержал меня здесь? – медленно сказала Аня с ноткой удивления в голосе.

– Возможно, не к самому факту, но методу, которым он пытается этого добиться, явно не хватает тонкости и изящества.

Женщина наклонила голову в сторону и внимательно рассматривала Аню откровенно оценивающим взглядом. Понять ее было не легче, чем ее сына. Хотела ли она сказать, что не имеет ничего против Ани, несмотря на то, что та похитила Равеля, или ее раздражение было направлено против Равеля, нарушающего правила приличий? Или она хотела сказать, что понимает и приветствует цель Равеля заставить Аню выйти замуж за него, но порицает избранный им образ действий? В любом случае это не играло никакой роли. В этот момент существовал лишь один важный вопрос.