Новое счастье для барышень - Алиса Лунина Страница 56

– Раздевайся! – сказал Полонский.

Почему-то он сразу стал называть ее на «ты»… Лайза только успела расстегнуть верхнюю пуговицу пальто, как в холл выбежал стаффордширский терьер и рявкнул так оглушительно, что Лайза со страху присела.

– О! Бакс пришел! – обрадовался Евгений. Он потрепал собаку за ухом и неожиданно обратился к Лайзе: – Слушай, может, ты погуляешь с моей собакой?

– Я? – растерялась Лайза.

– Уже полдень, а я, понимаешь, только проснулся, – зевнул он, – голова трещит, то-се… А пес не выгулянный!

– Ну, я не знаю, – окончательно смутилась Лайза.

В это время в прихожую вошла пожилая женщина с усталым лицом.

– Евгений Сергеевич, я погуляю!

– Отлично! – кивнул Полонский.

Женщина увела собаку на улицу.

– Моя домработница! – пояснил Полонский. – Ну, давай заходи!

Лайза прошла вслед за ним и оказалась в большом зале, дизайн которого был выполнен в космическом стиле. Гостиная вполне звездная, правда, общее впечатление портило обилие винных бутылок, разбросанных по ковру.

– У, свиньи, – с ненавистью сказал Полонский, пнув пустую бутылку, – гадят, где жрут!

Лайза робко присела на красный модерновый диван.

– Ну и о чем мы будем говорить? – спросил он.

– Об искусстве, разумеется! – натянуто улыбнулась Лайза.

Полонский скучно побарабанил пальцами по столу и вдруг закричал:

– Олег! Олег, твою мать!

В гостиную вошел высокий длинноволосый человек в кожаном костюме.

– Да, Женя?

– Ты зачем меня вчера подначивал, сволочь? Зачем с любимым режиссером стравливал?

– Женя, успокойся! – усмехнулся кожаный. – Считай, проехали!

Красивое лицо Полонского перекосилось от гнева:

– Пошел вон! Убирайся к чертовой матери!

Актер схватил со стола бокал и метнул его в длинноволосого.

– До чего же ты докатился, Евгений! – укоризненно заметил тот. – Хорошо! Я уйду, но вот с кем останешься ты?

– Прочь! – взревел Полонский.

Лайза замерла, ей захотелось стать маленькой и невидимой.

Длинноволосый человек, сохраняя на лице трагическое выражение, покинул гостиную.

– Подонок! – сказал ему вслед Полонский и, улыбнувшись, попросил: – Ты, барышня, не обращай внимания!

Лайза кивнула и только было собралась задать первый вопрос, как Полонский с интонацией Понтия Пилата изрек:

– Боги, как раскалывается голова! Невыносимо! За что мне это?

Он обхватил голову руками и начал раскачиваться из стороны в сторону. Потом неожиданно добавил:

– Слушай, ты не могла бы пойти в столовую и соорудить мне кофейка? Не сочти за труд, дорогая!

Лайза растерянно кивнула и отправилась в указанном направлении.

На сверкающей белой кухне сидел какой-то человек и что-то ел прямо из большой кастрюли.

– Здрасте! – робко сказала Лайза.

Человек хмуро кивнул и продолжил трапезу.

Лайза осмотрелась, нашла кофе, поставила чайник.

В кухню вошел Полонский.

– Кофе сейчас будет готов! – сообщила она.

– Мне крепкий и без сахара! – сказал Евгений.

– Может, стоит выпить таблетку от головы? – с сочувствием спросила Лайза.

Полонский усмехнулся:

– Не поможет… Видишь ли, дело в том, что мы тут вчера отмечали премьеру, и притом довольно бурно… Ты, кстати, извини, что я в такой форме…

– Все в порядке! – пролепетала Лайза.

– Понимаешь, я совершенно не могу находиться один! Вот и держу весь этот бордель рядом. А они, скоты, пользуются – пьют, жрут за мой счет! Скоты, жрете за мой счет! – проорал он.

На человека, который ел из кастрюли, его заявление, судя по всему, не произвело никакого впечатления и даже не испортило ему аппетит.

– Ваш кофе готов!

После того как Полонский выпил кофе, они вернулись в гостиную.

Лайза вновь уселась на красный диванчик и снова собралась было задать вопрос актеру, как вдруг в комнату ворвалась вернувшаяся с прогулки собака.

Стаффордширский терьер устроился у ног хозяина, раскрыл пасть и выразительно уставился на Лайзу.

– Мой единственный друг! – печально заметил Полонский и разразился монологом на тему экзистенциального одиночества.

Он говорил с интонацией и чувством, так что Лайза невольно им залюбовалась. В каком же фильме он использовал этот байронический образ? А, да, конечно, вспомнила…

Наконец Евгений замолчал, закурил сигарету.

Лицо усталое, печальное… И выглядит он старше своих лет…

Все дело в том, что он гений, пронеслось в голове у Лайзы, а талант всегда обречен на одиночество! Мало кто способен понять душевные искания гения, его порывы… Вот она смогла бы…

Лайза посмотрела на Полонского с откровенной нежностью.

– Евгений, расскажите, пожалуйста, как складывался ваш творческий путь?

Актер сморщился:

– Право, скучно… Я столько раз об этом уже рассказывал! – Внезапно он оживился: – А хотите, расскажу вам про свою самую хулиганскую выходку?

Последовал какой-то рассказ о юношеских годах Жени Полонского. В нужном месте Лайза вежливо рассмеялась и задала ему ужасный, пошлый (как тебе не стыдно, Бухарина!) вопрос о личной жизни.

– Я до сих пор пребываю в поиске своей половины! – кокетливо ответил Полонский.

Лайза приободрилась.

Между тем актер вновь закурил и о чем-то задумался. Его настроения менялись так часто, что Лайза никак не могла к этому явлению приспособиться. То он вроде оживится и повеселеет, то снова нарисует на лице выражение глубочайшей ипохондрии.

Пока Полонский предавался размышлениям, Лайза задалась вопросом: в чем дело, почему он не обращает внимания на ее сходство с Миннелли?

Она так привыкла считать это сходство своим главным достоинством, что искренне огорчилась невниманию Евгения…

Лайза намеренно повернулась в профиль, стараясь вызвать интерес у актера, однако его глаза были подернуты пеленой тумана, и стараний девушки он решительно не замечал.

– А вы любите Миннелли? – не вытерпела она.

– Кого? – скучно спросил Полонский.

– Лайзу Миннелли! «Кабаре»!

– А… – Он пожал плечами. – Не знаю… Какие еще есть вопросы о творчестве? Кстати, тебя предупредили, что у нас на все про все сорок минут? Имей в виду – время идет!