Гламуру вопреки - Карен Ямпольски Страница 56

Пока Степорфдские Близнецы отмалчивались, мои мысли своей безостановочной суетой все чаще привлекала Минди Уайнер. С журналом-то она, конечно, справлялась, и все шло без сучка без задоринки, но вот на ночь в офисе оставалась уж слишком часто — и порой беспричинно. Я было заподозрила в Минди трудоголизм, но все больше склонялась к мысли, что работа — не единственное ее пристрастие.

Поведение Минди привлекало всеобщее внимание еще и потому, что в ней с каждым днем росло недоверие к сослуживцам. Уже невозможно было задать ей самый безобидный вопрос, чтоб она, прищурившись, не потребовала взамен конкретных объяснении: а зачем вам эта информация? Она становилась все более скрытной. Даже простой вопрос о важных сроках сдачи требовал от нее, казалось, таких усилий, будто бы ответ она добывала из подземного склепа с железными дверьми.

Но хуже всего была паранойя Минди. И паранойя эта лишь развивалась в ней. К примеру, каждый раз, когда мы с Кейси разговаривали, Минди выбегала из своего кабинета, расположенного по диагонали от бокса Кейси, и тревожно вопрошала: «Вы говорите обо мне?»

Когда это случалось, мы с Кейси лишь обменивались испуганными взглядами. Разумеется, мы говорили не о ней. Мы говорили о чем угодно, от ближайших деловых встреч до прогнозов на выигрыш в «Американском идоле» ^[36], и убеждали нашу мнительную коллегу, что нет, речь шла не о ней. Однако подобное поведение гарантировало, что мы таки обсудим ее чуть позже.

Тогда я и поняла, что Свеново обвинение вполне может оказаться правдой. Все тайное стало явным однажды вечером, когда я, выходя из офиса, заметила, что Минди о чем то вполголоса разговаривает с Майком из почтового отдела. Майк работал в «Нестром» уже несколько лет и неплохо справлялся со своими обязанностями. Неплохо, не более того.

Проблемой Майка было то, что он постоянно ходил обдолбанный и страдал нарушениями памяти. Иногда, когда он проходил мимо со своей тележкой, я отчетливо различала запах марихуаны. Но никто почему-то не обращал на это внимания. Мне-то было все равно, чем он занимается в свободное время: главное, чтоб я вовремя получала почту. Но по офису поползли слухи, будто его привычки сходят ему с рук, потому что он обеспечивает многим… скажем так, возможность альтернативного образа жизни. Именно поэтому я заволновалась, узнав, что они с Минди «дружат». Что может быть общего у благообразной мамаши средних лет с двадцатипятилетним парнем с дрэдами на голове?

Однажды вечером, когда Свен принес мне макет на проверку, Майк зашел в кабинет Минди, расположенный рядом с моим, и закрыл за собой дверь. Не выдержав, я бросила все дела и прильнула к стене в надежде хоть что-то услышать.

— Значит, это правда, — прошептала я Свену, прижимаясь ухом к стене. — Ты не шутил. Минди действительно нюхает кокаин? — Это было скорее утверждение, чем вопрос.

— Нет, — язвительно ответил он, — они вместе ходят на курсы кройки и шитья. Поэтому и сдружились.

— А реальные улики у тебя есть? — спросила я.

— Ну, давай прикинем, — продолжал ехидничать он. — В общем-то, нет, если не считать носовые кровотечения, паранойю, постоянно шмыгающий нос и мешки под глазами размером с чемодан. К несчастью для нее, недостает лишь одного симптома — потери веса.

Меня очень огорчило и встревожило это открытие. Но я решила, что, пока она выполняет свою работу, мне вмешиваться не стоит.

И я не вмешивалась. Пока ее паранойя не вышла из-под контроля, а сама она не обернулась против меня.

— Мне нужна прибавка! — потребовала она однажды, ворвавшись в мой офис и захлопнув за собою дверь.

Я хотела спросить, почему она презирает ритуалы вроде стука и вежливого приветствия, но решила не подливать масла в огонь.

— Присаживайся, — мягко предложила я, надеясь вскоре ее успокоить.

— Как ты считаешь, я хорошо работаю? — спросила она, опершись на спинку стула. Ее волосы, по-прежнему напоминавшие плохонький парик, топорщились в разные стороны. По правде говоря, вся она так или иначе «топорщилась в разные стороны»: ни следа макияжа, черные крути под глазами, заметная дрожь в конечностях.

— Да, — заверила ее я. — Я бы сказала, великолепно. — И я не соврала. — Но дело в том, что наш бюджет на данном этапе заморожен. — Опять правда.

— Я уверена, ты могла бы где-нибудь найти денег, — настаивала она. Оставив стул в покое, она принялась метаться по офису. — Тут убийственно дорогая жизнь.

— Я знаю, что это непростой город, особенно если ты обременен семьей, — сказала я, изо всех сил стараясь показать, что понимаю ее. — Но тебе и без того выплачивают неплохую компенсацию, по сравнению с другими выпускающими редакторами…

— Но я и работаю больше, чем другие выпускающие редакторы, — возразила она. — И я хочу, чтобы моя компенсация была не просто «неплохой», но справедливой.

Я понимала, что ничего не смогу поделать, кроме как отложить разговор на потом. По счастливому стечению обстоятельств, я как раз собиралась в Лос-Анджелес.

— Послушай, Минди, я займусь этим, обещаю. Но сейчас я должна ехать в командировку. Думаю, наша беседа может подождать до моего возвращения.

Она уступила, хотя, очевидно, была раздосадована промедлением.

А я полетела в Лос-Анджелес, где, в перерыве между пустопорожней болтовней и вечеринками, сумела-таки выловить Серену Сакс, с ко горой мы очень долго не виделись. Так совпало, что именно когда я гостила у нее и играла с ее малышкой Алексис, я поняла, что у меня задержка. Я вспомнила, через что пришлось пройти им с Кевином, чтобы родить это очаровательное создание, и преисполнилась надежды. А вдруг я беременна? Вдруг мы с Джошем уже через год сможем умиляться малюсенькому свертку? Я решила не зацикливаться на этом, пока не вернусь домой и не сделаю тест.

Встреча с Линн как нельзя лучше подходила, чтобы забыть о предполагаемой беременности. Я была очень рада, когда мы обсудили планы о возможном сотрудничестве. Она велела мне начать обдумывать новый гениальный журнал сразу по возвращении. А мы тем временем чудесно пообедали, и я пересказала ей все свежие сплетни из «Нестром».

— Ох. А как поживает Ти-Джей Экельберг? — спросила она.

— Экельберг? — непонимающе переспросила я.

Она рассмеялась.

— Ну, помнишь, из «Великого Гэтсби»? Там висела реклама офтальмолога Ти-Джея Экельберга, наблюдавшего за всем своими гигантскими глазищами? Так я прозвала Олдхэма за эти его чудовищные очки. Да и атмосфера в «Нестром», честно говоря, напоминает о Большом Брате ^[37].

— Это точно, — не могла не согласиться я. И рассказала ей, как усугубилась эта атмосфера.

Тогда я еще не понимала, что следит за мной преимущественно не Ти-Джей, а Минди. Осознание пришло ко мне только в Нью-Йорке.