Пленница гарема - Джанет Уолч Страница 56

— Может, он еще не нашел ту девушку, которая его вдохновит.

— Здесь полно хорошеньких девушек, — заметил я. — Триста женщин — все они желают любви вашего сына. — Я умолк, поцеловал игральную кость, которую держал в руке, и бросил ее. — Право, странно получается — теперь вы распоряжаетесь ими, а я помню, как вам было не по душе соперничать с другими за благосклонность Селима.

Знаешь, Тюльпан, в те далекие дни я не догадывалась о предназначении гарема. Потребовалось немало времени, прежде чем я поняла, что это не тюрьма, а приют. Это не место для похотливых мужчин, а священное чрево, производящее на свет потомков султанов Оттоманской империи. — Она внимательно посмотрела на доску и сняла шашку. — Не забывай, что Селим остался без наследника и после Махмуда род закончится. Моя самая главная задача состоит в том, чтобы обеспечить продолжение империи.

— Могу предсказать, даже не прибегая к чайным листьям, что у вас появится внук.

— Иншалла, — сказала она, прижав мою шашку к краю доски. Накшидиль бросила кость, выпал номер три, и она сняла последнюю шашку.

В мои обязанности входило, чтобы гарем развлекали в течение месяца Рамадана. По просьбе валиде-султана жен важных людей приглашали на вечерние пиры, проходившие в зале для приемов. На второй неделе Накшидиль пригласила сестер Селима, Хадисе и Бейхан. После трапезы, во время которой подавали все, включая суп, икру, жаркое и сладкий пирог, испеченный к этому празднику, женщины сидели, откинувшись на подушки, рабыни танцевали, рассказчики плели небылицы, гадалки предсказывали будущее по картам Таро, музыканты играли волновавшие душу турецкие мелодии. Некоторые из барышень заулыбались, когда Накшидиль исполнила на скрипке одно произведение Моцарта, но я заметил, что на красноватых лицах консервативных гостий появляются недовольные гримасы.

Однако ничто так не возмутило их, как поведение Бейхан. Дочери султанов живут в роскоши от щедрого жалованья, которое они получают, в великолепных дворцах и заправляют рабски покорными мужьями. Но даже принцессы не властны над простыми смертными, и вскоре муж Бейхан отошел в мир иной. После смерти паши ее стали называть безумной султаншей за дерзкие проделки.

Принцесса любила запрягать волов и совершать поездку от своего дома в Ортакой ^[90] до европейского квартала; она с грохотом носилась по мощеным улицам Перы и завлекала симпатичных мужчин, словно заклинатель змей. Мужчины не могли устоять перед ее чарами и следовали за ней во дворец, где некоторых из них брили, красили в разные цвета и заставляли танцевать в женской одежде, так как они испили из ее кубка наслаждений.

Слухи о проделках Бейхан дошли до ушей валиде-султана, и Накшидиль хотелось обуздать эту распутную женщину.

— Только подумать, ведь она когда-то была дружна с Айшой! — шепнула мне валиде. — Не знаю, что хуже — чтобы Бейхан вела себя так или допустить, чтобы она действовала заодно с той женщиной.

— Пожалуй, я знаю ответ, — пробормотал я.

Принцесса Хадисе тоже была влюблена в Запад. Ей пришелся по вкусу архитектор Антуан Меллинг, и она все время придумывала для него какое-нибудь занятие — то надо было отделать ее дворец, то придумать дизайн для ее ножей и тарелок. В этот вечер она как раз привезла планы последних изменений своей резиденции с видом на море: одно изобретение — лабиринт в саду — изумило нас всех замысловатыми дорожками и сбивающими с толку тупиками. Но если европейский лабиринт был интересен, то вторая выдумка заинтриговала еще больше: принцесса предложила сделать тайную панель на нижнем этаже своего дворца.

— Смотрите, — говорила Хадисе, широко раскрыв глаза от восторга, и показывала нам рисунки. — Вот здесь будет находиться секция с деревянным полом, в котором разместится панель с пружиной. Мне останется только нажать на эту панель, и она откроется, после чего мы сможем тут же нырнуть в Босфор.

Бейхан внимательно смотрела на рисунки архитектора.

— Как это замечательно, — обрадовалась она. — Может, наши друзья из мужской половины смогут открыть ее снизу и нырнуть к нам.

Тут заиграла музыка, и появились девушки, собираясь исполнить танец.

— Приглядитесь повнимательнее, — шепотом сказал я Накшидиль, и та понимающе кивнула. Когда рабыни по одной выходили из круга, я порадовался нашим недавним приобретениям. У первой девушки была полная грудь, у второй — миндалевидные глазки, у третьей ноги длинные, как кипарисы. Но я насторожился лишь после того, как вышла Фатима. Широко расставленные глаза и губы Купидона придавали ей невинный вид, однако полные бедра не оставляли сомнений в том, что она способна доставить мужчине большое наслаждение. Я взглянул на Накшидиль и заметил, что эта девушка поразила ее. Когда вечер закончился, она велела мне приготовить Фатиму для султана.

— Думаю, нас посетило вдохновение, — сказала она и улыбнулась.

* * *

На пятнадцатый день Рамадана я встал рано, готовясь к самому важному ритуалу — к церемонии Священной мантии.

Это был мой первый визит в павильон, где хранились священные реликвии; только самые высокие чины в иерархии гарема допускались туда. Достав кинжал из потайного чулана между спальней и комнатой для молитв, я задумался над привилегиями главного чернокожего евнуха: богато обставленные покои, целый штат рабов, большой доход, влияние на султана, право руководить церемониями, подобными той, какая начнется несколько часов спустя. Я за это дорого заплатил, однако сегодня казалось, что я почти не жалею об этом. Пока моя рабыня держала зеркало, я застегивал свое отделанное мехом одеяние и поправлял конусообразный тюрбан. Глубоко вздохнув, я направился к коридору, который соединял покои главного чернокожего евнуха с покоями валиде-султана.

— Интересно, как выглядит одежда пророка, — спросил я Накшидиль.

Погода стояла прохладная, и она надела бледно-голубой кафтан на соболиной подкладке.

— Наверное, накидка пророка красива, — сказала она, проводя рукой по темному меху. — Конечно, я тоже никогда не видела Святую мантию, но уверена, что моя накидка по сравнению с ней будет смотреться неважно.

Я снова поправил тюрбан, кинжал, висевший у меня на боку, и проводил ее к выходу. Принцессы и жены высокопоставленных лиц уже собрались во дворе валиде, и, идя рядом с Накшидиль, я повел за собой процессию из двадцати женщин. Мы прошли через сады к Четвертому двору, через узкий проход добрались до Третьего двора и продолжили путь к павильону Священной мантии. У маленького здания, находившегося как раз напротив казначейства, нас встретили сотни янычар, стоявших на страже.

Накшидиль коснулась моей руки.

— Посмотри на их новые европейские униформы. Как великолепно они смотрятся! — взволнованно говорила она, пока мы двигались дальше и начали подниматься по ступенькам к веранде.

Мне хотелось бы узнать, согласятся ли с ее мнением янычары. Или они недовольны тем, что приходится носить западную униформу? Мы не могли забыть, что Селима свергли, когда он приказал армии облачиться в европейское обмундирование. Я был рад, что великий везир Алемдар настойчиво проводит реформы, но опасался, как бы он не перегнул палку. Во время последнего посещения базара я слышал, как многие люди вполголоса критически высказываются на этот счет.