Брак по-американски - Анна Левина Страница 56

Набравшись смелости, я пришла снова к милейшему доктору и выразила ему, мягко говоря, недоумение. Вместо интеллигентного и симпатичного «своего в доску» парня на меня попёр разгневанный базарный хам.

— А в чём дело? — орал красный, с искажённым от ярости лицом, доктор-хапуга. — Это моё дело, как грабить страховку! Как хочу, так и граблю! У меня сейчас ремонт! Мне деньги нужны! Разрешения я спрашивать не буду!

Когда через месяц я попала к другому дантисту, то, запросив историю моей болезни из страховой компании, он сообщил мне, что передних зубов, согласно записи, у меня давно нет, а потому никакие работы, связанные с ними, не могут быть оплачены страховкой. Конечно, я не растерялась, позвонила своему «старому приятелю», доктору-хапуге, и вежливо сообщила, что могу явиться в страховую компанию и, вместо объяснений, лучезарно улыбнуться от уха до уха, продемонстрировав наличие всех собственных зубов. В течение нескольких дней деньги были возвращены на мой страховой счёт с извинениями за случайное недоразумение. Деньги-то вернулись, но память осталась, и страх быть использованной тоже.

Однако не надо идеализировать и наше советское прошлое. Я помню, как коллега пожаловалась врачу, что у неё голова «горит огнём».

— Ну, просто печёт макушку! — стонала она почти каждый день на работе.

Стояла холодная ленинградская зима, с ледяным ветром и мокрым колючим снегом.

— Если голова горит огнём, — посоветовал моей сотруднице врач, — надо ходить по улице без шапки.

— А на работе что мне целый день делать? — оторопела несчастная.

— Регулярно суйте голову в форточку и так стойте минут 10–15, — вполне серьёзно ответил врач-нервопатолог.

Всё это я вспоминала, когда представляла себе свой поход к доктору.

Больше всего я боялась, что на работе догадаются о моём состоянии и, кто знает, как среагируют? Сначала, может, и пожалеют, а потом выгонят. Кому нужны вечно заплаканные работники?

А плакать хотелось постоянно, вернее, не хотелось, а плакалось. Всё вокруг напоминало о Гарике. В сумке — электронная записная книжка. На рабочем столе — портрет. Гарик в белом халате сидит, положив ногу на ногу, и смеётся надо мной своей широкой мальчишеской улыбкой, так восхищавшей меня. На пальце поблескивало обручальное колечко, за которое я, дура, заплатила сама. Во всех магазинах на моей улице продавцы по старой привычке совали мне чеки и удивлённо смотрели, как я их тут же выбрасываю, вместо того, чтобы, как раньше, аккуратно положить в кошелёк. И вот так на каждом шагу — Гарик, Гарик, Гарик!

«Видно, самой мне с собой не справиться, — думала я по дороге домой, в очередной раз умывшись слезами, увидев у встречного гвоздики, — пойду к врачу!»

Я начала с психиатра. Он на меня только посмотрел и сразу сказал:

— Вы — не моя пациентка!

— Я плачу всё время! Может, я с ума схожу? — в ответ прорыдала я.

— Вы — нормальная! — ответил психиатр. — У вас свежий развод. Естественно, вы плачете. Вот если бы вы хохотали, пришлось бы вами заняться. Поплачете и перестанете! Вы — молодая симпатичная женщина! Найдёте себе другого!

Медицинская страховка у меня очень хорошая. Значит, я и вправду нормальная, если врач ею не воспользовался и от меня отказался! От этой мысли стало легче. Я даже сумела дойти до дома без слёз, но потом, в ванной, наткнулась на оставшийся от Гарика крем для бритья, и рыданий хватило, пока в изнеможении не уснула.

На следующий день дочь прибежала домой возбуждённая и с порога затараторила:

— Мама, я нашла тебе врача! Правда, он только приехал в Америку, поэтому своего кабинета у него ещё нет, но он — тот, кто тебе нужен! Он гипнотизёр и экстрасенс. Иди, не пожалеешь!

Мне было всё равно. Я пошла к экстрасенсу. Ко мне вышел коренастый, в белом халате «Карл Маркс». Один глаз его резко косил к носу, поэтому понять, куда он смотрит, было невозможно.

— Сначала успокоимся, потом поговорим, — провозгласил экстрасенс и повёл меня в махонькую комнатку, где стоял стол, на который мне пришлось лечь, и разная радиоаппаратура. На голову мне одели наушники, глаза закрыли тряпкой.

Потушив свет, экстрасенс вышел, закрыв дверь, а у меня в ушах зазвучала музыка. Точнее, это была не музыка, а набор музыкальных звуков. Колокольный звон, редкими сильными ударами — БОМ! БОМ! Пронзительно-высокое женское сопрано мелодично завывало: А-А-А! Потом опять — БОМ! БОМ! А-А-А! В деревнях по покойнику плачут веселее.

Почему-то в голове понеслись картинки из «Бориса Годунова», монашеские кельи, те самые «мальчики кровавые в глазах», кладбище, пустынная осенняя дорога и по грязи ковыляющая телега, покрытая соломой, а на ней гроб!..

Когда зажёгся свет и меня сняли со стола, я будто вернулась с того света. Экстрасенс держал меня под руку, потому что я пошатывалась, завёл в другую, тоже тёмную, комнату. Сам сел за письменный стол, а меня усадил напротив. Жёлтый кружок настольной лампы чуть освещал его руки и кусочки лица, выглядывающие из копны волос, бороды и усов.

— Расскажите всё по порядку, — приказал экстрасенс.

Я начала свою печальную историю. К концу я вся изрыдалась. Экстрасенс слушал, не перебивая.

— Всё? — спросил он, когда я замолчала.

— Всё, — осипшим голосом прошептала я.

— Мерзавец! Ваш муж подлый, склизкий мерзавец. Скажите мне, он не увлекался книгами по психиатрии?

— Увлекался! — удивлённо согласилась я. — Откуда вы знаете?

— Типично! Если у человека болит спина, он читает о радикулите. Если вы мучаетесь головными болями, то покупаете книгу о мигренях. Если человек, тем более врач, чувствует, что у него не в порядке психика, он будет собирать книги по психиатрии. Нормальные люди специальную медицинскую литературу не читают. Он — гомосексуалист и душевнобольной человек, ваш бывший муж, и это знал! Я думаю, и близкие его знали. Знали, но молчали, думали, женитьба спасёт. Скорее всего, он и сам на это надеялся. Думал, вы его оторвёте от гомосексуализма, сделаете нормальным мужчиной. Когда он убедился, что ваших чар недостаточно, его всё равно тянет в патологию, он убежал. Всё очень логично.

— Спасибо. Теперь мне всё ясно, — с трудом выговорила я и куда-то провалилась.

Очнулась на кушетке. Было очень светло. В нос мне тыкали вонючую ватку.

— Ну, как вы? — испуганно склонился надо мной экстрасенс.

— Домой хочу, — прошептала я.

— Сейчас отвезу вас, только не волнуйтесь! Всё будет хорошо!

«Хватит, — решила я, вернувшись домой. — Эти исповеди дорого стоят! Больше ни к кому не пойду!»

Настроение и так было отвратительным, а когда я открываю свой почтовый ящик и вынимаю из него конверт с деревцем на картинке, оно становится ещё хуже, хотя казалось бы, что хуже некуда! Я уже знаю, что это — очередное приглашение на кладбище: