Маскарад - Мэри Кингслей Страница 56

– Я не знаю, мальчик. Ты же знаешь, какой у меня характер. Когда твоя мать встретила этого человека…

– Как? Как они встретились?

– Он пришел на одно из наших представлений.

– Значит, ты видел его?

– Да, – Гарри откинулся назад и посмотрел на Саймона. – Ты похож на него как две капли воды.

– Боже!

– Когда она встретила его, я был вне себя. Но она была упряма, наша Мэгги, если она чего-то хотела, ее невозможно было остановить.

– Она ушла с ним?

– Нет, она сбежала с ним. Я не знал куда, не знал, что с ней случилось и увижу ли я ее когда-нибудь. Я искал ее, видит Бог, искал, но так и не нашел.

– Боже! – повторил Саймон.

Он практически не помнил свою мать, она умерла, когда он был еще совсем маленьким. Но в его воспоминаниях она всегда была очень печальна, ее голос звучал как будто издалека, а улыбка была безжизненной. Бесс была для него матерью, она всегда утешала его, когда он падал и обдирал коленки, целовала царапины, чтобы они скорее заживали, а когда мать умерла, он едва заметил, что ее больше нет рядом. Единственно, что осталось после нее, так это упреки в незаконном рождении. А теперь и это стало неправдой.

– Как ты нашел ее?

– Он вернулась сама… Одна и беременная.

– Она рассказала…

– Она ничего не рассказывала, мой мальчик. Я рвал и метал, один раз даже не сдержался и ударил ее, но она молчала. Мэгги сказала, что они поженились, я ей не поверил. Больше она ничего не говорила.

Гарри вздохнул.

– Когда ты родился, она опять исчезла, а когда вернулась, это была совсем другая Мэгги. Как будто у нее забрали душу. Она сказала, что твой отец умер и теперь уже не имеет значения, кто он.

– Но это имеет значение, – голос Саймона дрожал от гнева. – Если у меня был настоящий отец, наверное, у меня есть где-нибудь семья.

– Мы – твоя семья, Саймон.

– Я говорю о семье моего отца, – взорвался Саймон. – Все эти годы я думал, что я незаконнорожденный, мне об этом постоянно напоминали. А теперь ты говоришь…

Саймон вскочил на ноги.

– Я не могу больше находиться здесь.

Гарри тоже встал.

– Куда ты?

– На улицу. Мне нужен свежий воздух. Я хочу подумать.

Повернувшись на каблуках, он вышел на улицу, где начинался новый день.

Так, значит, он был рожден в законном браке. Всю жизнь он был уверен в обратном. Всю жизнь… У него в душе бушевала злоба, он невольно сжал кулаки.

Почему его мать ничего не сказала ему? Все эти годы он терпел насмешки и оскорбления, а теперь оказалось, что напрасно. Его отец, о котором Саймон даже думать не хотел, женился на его матери. По крайней мере, она так утверждала.

Эта мысль заставила его замедлить шаг и оглядеться. Какими бы поразительными ни были новости, они не имеют ничего общего с настоящими событиями. Пусть он больше не незаконнорожденный, но все еще беглый преступник. Даже если у него есть семья, о которой он ничего не знал, что с того? Они не захотят его знать, пока он находится в таком положении.

Все тело Саймона будто налилось свинцом, и он повернул обратно к булочной. Пусть прошлое останется в прошлом. Что толку оплакивать то, чему уже не поможешь? Кроме того, неужели ему плохо жилось с Гарри и Бесс? Да они были лучшими родителями, о которых только можно было, мечтать! Они помогли ему раскрыть свой талант, и все же не сказали ему правды. И почему только Гарри выбрал именно этот день, чтобы все рассказать? День, когда предстоит принять главное решение в его жизни: попытаться доказать всем, что он невиновен, или же покинуть страну навсегда.

Но решение уже давно принято, напомнил он себе. Слишком много людей рисковали ради него жизнью, не для того, чтобы он упустил шанс.

Эта мысль каким-то образом успокоила Саймона, и он вернулся в сад перед булочной, предварительно убедившись, что за ним не следят. Теперь у него есть цель, и никто не сможет ему помешать. Даже Бланш, которая сейчас сидела на каменных ступенях крыльца, подперев подбородок руками. Только не Бланш.

– Доброе утро, принцесса, – сказал он и уселся рядом с ней, вытянув ноги и облокотившись на локти. – Я думал, ты спишь.

Бланш покачала головой:

– Нет, я думала. А почему ты не спишь?

– Слишком многое произошло.

– Я знаю, – сказала Бланш и оперлась локтями на колени. – Ты по-прежнему считаешь, что единственный способ доказать свою невиновность, это выяснить, что произошло на самом деле?

Саймон так резко выпрямился, что больно ударился спиной о ступеньки.

– Что ты сказала?

– Кто-то убил того человека, Саймон. Может, это был ты, а может, кто-то другой. Если ты не виноват, мы должны найти настоящего убийцу.

Он удивленно посмотрел на нее.

– Зачем ты это делаешь?

– Потому что я люблю тебя, глупый. Теперь от этого зависит и моя жизнь. Я не смогу вернуться к прежней жизни, пока ты будешь беглым преступником. Какая у тебя была причина? Ты никогда не делился своей версией происшедшего…

Саймон опустил глаза, и только теперь Бланш поняла, каким усталым он выглядит. Должно быть, ему очень тяжело пришлось. Неважно, виновен он или нет, он столько всего пережил. Все, что произошло с ней за последние несколько недель, не шло ни в какое сравнение с теми мучениями, что претерпел он.

– Я был должен ему деньги.

– И?

– И я уже говорил тебе, что никогда не смог бы расплатиться. Некоторые считают это достаточной причиной, чтобы я желал его смерти.

– Как вы встретились?

– Он очень любил театр. Воображал себя актером. Иногда труппа разрешала выступить на сцене вместе с ней, если человек мог заплатить определенную сумму денег.

– Он был хорошим актером?

– Нет. Ужасным. Но он был неплохой человек, соглашался играть даже самые маленькие роли, от которых отказывались даже новички. Все любили его.

– Кроме тебя.

– Нет, мне он тоже нравился. Но, как ты сама могла заметить, мы, актеры, практически не общаемся с обычными людьми.

– Обыкновенными людьми?

– Именно так. Понимаешь, играть в театре – это все равно, что быть на войне. Я совершил ошибку, мне понадобились деньги. Миллер узнал об этом и предложил дать мне в долг, он сделал это по-дружески.

– В самом деле?

– Да, пока он не назначил огромные проценты, сумма долга увеличивалась быстрее, чем я мог платить. После этого он стал очень серьезным.

– Разве ты не знал о процентах, когда одалживал деньги?

– Я актер, Бланш, а не банкир, когда он назвал мне ставку, она показалась мне совсем низкой. И только потом я понял, какую глупость совершил.