Витамины любви. Сладкий запах спелой клубники - Георгий Купарадзе Страница 56

— Ладно, если все обстоит именно так, я переговорю с Бадри, скажу, что вы мой дядя, а вы, если он спросит, подтвердите это. — С этими словами он открыл бутылку шампанского, разлил его по бокалам, извинившись, что не может оказать им достойного приема.

— За твое здоровье, Цицино, — поднял он свой бокал, — расскажи, что нового в твоей жизни.

— У меня наконец родился долгожданный сын. Мой муж на седьмом небе от счастья. Будешь в Батуми, я познакомлю тебя с моим малышом. Работаю на прежнем месте. План, как всегда, выполняем с трудом. С тобой приятно было иметь дело, сейчас, если не подмажешь за два месяца вперед, разнарядки не получишь. По правде говоря, я очень удивилась, когда мне сказали, что ты перешел работать в милицию, тебе там не место, но, видишь, мне пригодился.

— И, по-моему, не только там. Как насчет твоего обещания — если родится сын, магарыч, мол, за тобой.

— Я думала об этом, но ты пропал, кому же делать магарыч? — усмехнулась Цицино.

— Но ты ведь меня нашла, когда я понадобился, — отпарировал Вахтанг.

Вахтанг дал Шалве номер своего телефона, и они расстались.

На другой день он попросил Гиви Мерквиладзе поговорить со следователем Бадри Майсурадзе. Разговор с Майсурадзе не принес ничего утешительного.

— Твой дядя оказался слишком спесивым. Он заявил Бадри, что сорвет с него погоны и, похоже, даже попытался сделать это. Бадри парень молодой, прощать еще не научился и этих курдов может заставить написать что угодно.

— Что делать, Гиви? Надо утрясти этот вопрос, снять хотя бы злостное хулиганство, пусть он вынет из дела эпизод с сигаретой, а то наверняка парень получит пять лет.

— Хулиганство потому и доходная статья, что, если ты избил человека в подъезде и никто этого не видел, тебе полагается до одного года. Если ты сделал то же самое в общественном месте в присутствии свидетелей, твой срок вырастает до пяти лет. Ну а если твое поведение можно квалифицировать как циничное, ты получаешь от пяти до семи лет, и тут уж ничего не поделаешь.

— Прекрати философствовать, лучше скажи, как помочь делу.

— Ради тебя я сделаю контрудар, и это должно сработать, пошли со мной, — сказал он, открывая дверь кабинета секретаря парторганизации отделения милиции Октябрьского района, каковым и являлся.

Он позвонил Бадри Майсурадзе и пригласил его к себе.

Бадри не заставил себя ждать. Издали поздоровавшись с Вахтангом, сел у дверей.

— Бадри, — сказал Гиви, — это мой друг, он ни о чем меня не просил, напротив, это я у него в долгу. Ты должен помочь мне расплатиться с ним.

— Батоно Гиви, мне кажется, из этого ничего не получится. К тому же районный инспектор просто умолял меня убрать этого парня, от него, говорит, спасу нет. При этом вам известно мое отношение к его отцу. Я строго следую букве закона, пусть он получит то, что заслуживает. Если суд оправдает его, обещаю не подавать на кассацию.

Гиви открыл ящик стола и вынул оттуда какие-то бумаги.

— Скажи-ка мне, Бадри, — проговорил он, просматривая их, — за какие такие заслуги мы должны принимать тебя в партию? Вот когда ты будешь достоин этого, тогда и подавай заявление о приеме, — с этими словами Гиви разорвал лист бумаги. — Подумай, если через час не дашь мне ответа, остальные бумаги постигнет та же участь. Ты не отдаешь себе отчета, что этот парень выйдет из тюрьмы законченным бандитом. А потом не только ты и твой районный инспектор, но вся республика будет стоять на ушах и заниматься его розыском. Знаешь, Бадри, есть преступление, которое я не прощу. Соверши его крестный отец моего сына, я не стану ему помогать, а за проступок, совершенный по молодости лет, по глупости, надо наказывать морально, материально, но ни в коем случае не жертвовать человеком. Пойди подумай, через час дай мне ответ. Будешь стоять на своем, я зайду к начальнику, и это дело передадут другому следователю. Не все зависит от тебя, кое на что и мы способны.

Через час Бадри вернулся и сказал, что действительно жаль губить молодого человека, он как-нибудь проглотит свою обиду, но дело в том, что все документы уже оформлены.

— Ничего, отпустим его на поруки. У него братья врачи, они дадут справку, что его как следует отделали, он принесет подписанную свидетелями бумагу, что твои курды угрожали ему ножом и обещали пришить. А курдам скажешь, что у отца парня нашлись покровители, которые требуют, чтобы и их привлекли к ответу. Дай им понять, что лучше забрать свое заявление, а насчет сигареты пусть скажут, что она случайно попала на лоб, когда он собирался боднуть обидчика. Сделай это, а дальше я скажу, что будет нужно предпринять. Возьми в помощники Вахтанга.

Бадри, не говоря ни слова, вышел.

— Видишь, как этот сукин сын вмиг изменился? Я хотел договориться по-дружески, не получилось, а как почувствовал силу — сломался. Мы делаем хорошее дело, Вахтанг, но не забудь, надо обложить данью и курдов, и твоего дядю, доверься моему профессиональному опыту. Это необходимо, чтобы они сделали соответствующие выводы. И потом, дармовые дела ни к чему хорошему не приводят. Скажи дяде, пусть найдет какую-нибудь влиятельную личность, которая поручится за его сына.

На другой день в отделение милиции заявился Шалва со всеми необходимыми бумагами в руках. В качестве поручителя он привел с собой главврача центральной клиники. После оформления необходимых документов в комнате остались Шалва Кандадзе, его сын Саша, Вахтанг, Бадри Майсурадзе и Гиви. Саша был уже в курсе дела и знал, что ему протежирует «двоюродный брат».

— Как ты думаешь, — обратился Вахтанг к Саше, — имеет ли право на хулиганство человек, которому Бог дал одну извилину? Что ты прыгаешь, осел ты этакий?! Здесь не такие, как ты, ломали себе шею. Что ты изображаешь из себя героя? Избили тебя — скажи, что избили! Предъяви документ в свое оправдание. Ты же видишь, те ребята тебя не пощадили. И потом, чего ты хочешь от следователя? Он выполняет свой долг! Из-за тебя у нас было много неприятностей. Иди сейчас домой и не высовывай носа. Завтра в десять утра придешь сюда вместе с курдами. Сам скажешь или мне вызвать их?

— Сам скажу, придем вместе.

На другой день шестеро ребят вошли в кабинет Бадри. Саше велели выйти и подождать снаружи.

Бадри показал курдам медицинскую справку, заявление о Сашином избиении, подписанное несколькими свидетелями, и сказал, что вынужден возбудить против них дело, так как они, похоже, не менее виновны. Как надо избить человека, чтобы он в отместку потушил о твой лоб сигарету! Между прочим, Саша в своей объяснительной записке пишет, что он и не думал тушить о лоб сигарету, это произошло совершенно случайно.

— Что будем делать, — спросил он под конец, обращаясь к смуглому Мамеду, угадав нем вожака.

— Уважаемый следователь, мы и не собирались жаловаться на Сашу, это райинспектор вынудил нас, да и вы ничего против не имели. Ладно, мы больше не жалуемся на Сашу. Он ошибся, и мы ошиблись. Вы же видите, мы вместе пришли сюда. Как вы скажете, так мы и сделаем.