Речи любовные - Алиса Ферней Страница 56

Было ли это счастьем веры в себя? У него была самоуверенная манера утверждать что-то. И он словно забавлялся: она никогда не знала, говорит ли он серьезно или только играет, провоцируя ее.

— Я не думаю, чтобы вы любили мужа, — сказал катко Жиль.

Она сидела дома, будучи в отпуске по беременности.

— Откуда вам знать! — От неожиданности она даже рассмеялась.

— Вы мне сами об этом сказали.

— Никогда я не говорила ничего подобного! И не могла, ведь я думаю прямо противоположное.

— А то, о чем вы мне поведали две минуты назад? Вы не любите его, просто привязаны к нему, испытывает, нежность, вас трогает то, что с ним происходит. Но это не любовь.

— Если это не любовь, тогда что?

— Это долгий разговор. Любовь не сводится к этому но может все это включать в себя, и в этом случае вам недостает одного, или, — он поправился, — мне показа лось, что вам этого недостает.

— Чего же? — смеясь, поинтересовалась она, не оби девшись (он обратил на это внимание), словно принял;) сказанное им за истину.

— Говоря, я не должен забывать, кому я это говорю.

— Ну же, я вас внимательно слушаю.

С помощью голоса он ей послал обольстительную улыбку, и она ее уловила на расстоянии, потянула телефонный шнур и легла, чтобы было удобней вести этот выходящий за пределы приличия разговор.

Альковный голос увлекал ее в область томления и неги.

— Тут дело в жертвовании. Вот вы, вы ничем не жертвуете ради мужа, строите свою жизнь, а он вам помогает. Занимаетесь тем, что любите, рисуете. Им же вы интересуетесь меньше, чем, скажем, каким-нибудь чулком! — со смехом выдал он.

Как она любила его смех!

— Но это неправда! — запротестовала было она, но больше для проформы, вдруг осознав, что все обстояло именно так, как он говорит. — Вы слишком много на себя берете.

— Просто я вас изучил. Вы передо мной словно голая.

После этих слов ни с той, ни с другой стороны долго не доносилось ни звука. Ей нравилось с ним все, даже молчать.

— Вы уже были когда-нибудь уверены в том, что любите?

— Можно ли быть в этом уверенной? Я всегда сомневаюсь, поскольку вижу, что в супружеской любви я получаю сама столько же удовольствия, сколько счастья доставляю мужу. За чувствами скрыто столько заинтересованности и эгоизма, что я задаюсь вопросом, любовь ли это.

— Но по-настоящему проблема в ином, — рассуждал он.

— Как вы уверены в себе!

— Это чтобы позлить вас. Но я отлично понимаю, о чем вы говорите. Вы нуждаетесь в муже, и это смущает вас с вашей идеей альтруистической любви. И вам есть от чего смущаться, — продолжал альковный голос, действовавший на нее, как живая вода, — ибо вы не любите мужа.

Она рассмеялась.

— Но вы бессильны, вы получили такое воспитание, ваша цель — образовывать ячейку. Это и есть ваш брак: предприятие, в котором свои расходные статьи, свои прибыли, которое производит детей с помощью двух взаимодополняющих друг друга существ. Множество семей функционируют подобным образом, и в этом случае термин «семья» лишается каких-либо нравственных критериев, поскольку не имеет отношения к любви.

— А вы свою жену любите?

— Нет, мы с ней примерно как вы с вашим мужем.

— А вы уже испытывали любовь к женщине?

— Нет.

Он не лгал, не принимал позы, был искренен.

— А я? — спросила она.

— О, вы самая влюбленная из женщин, которых я знаю.

Оба покатились со смеху, потому что смысл его слов был как раз противоположным тому, о чем она спросила: «Вы меня любите». И он говорил ей об этом так, словно сама она об этом еще не знала, а он знал! Но ей не хотелось, чтобы ему все так легко сходило с рук.

— Зря вы так в это уверовали. Бывает, я и впрямь что-то испытываю к вам, но это лишь влечение.

— Вы ошибаетесь, и я вам уже говорил: вы и я — это уникальный случай, и дело тут не во влечении.

Нарочно ли он повторял это при каждом удобном случае? Ей вновь захотелось перечить ему: «Конечно же, во влечении!», но она промолчала, радуясь тому, что есть прозвучавшим словам, доверительным отношениям, взаимопониманию, не надеясь ни на что, ни на время, ни на случай, и ничего не просчитывая.

— У меня ни с кем нет такого строя отношений, как с вами.

— И я ни с кем не говорю о том, о чем мы говорим с вами.

— Надеюсь, — пошутил он и попрощался: — Ну, всего! Он стал частенько так с ней прощаться, и для нее это было как оскорбление, потому, наверное, что она никогда не хотела вешать трубку, из которой доносились звуки его голоса.

— Звоните! — умоляюще просила она иногда. Порой голос может быть способным на то же, на что и другие части тела, то есть совершать хватательные движения. Тогда он проникает в вас глубже, чем мужское естество. «Что может голос?» — думала она. Голос может поселиться в вас — в животе, в груди — и изводить, дразнить, разжигать вашу потребность в любви, приподнимать ее, как морской бриз юбку. «Неужели я влюблена в голос?» — мучилась она.